зеленью, солёным огурцом. Рядом поставил перец и соль.
Печень была явно несолёной и жесткой. Глянув на соль грязноватого цвета, я предпочёл есть, не подсаливая. Скрашивали блюдо фасоль и огурец. Затем я попросил кофе. Это то, что меня вполне удовлетворило. Араб принёс кофейник и молочник, что хватило мне на две чашки вкусного кофе.
А город к этому времени постепенно замедлил темп жизни и буквально замер в потоках солнечных лучей, заливающих и плавящих собой всё и вся.
Люди расползаются по любым уголкам, под любые крыши, тенты, укрытия, которые могут дать спасительную тень. О прохладе речь не идёт. Хотя бы тень. В ужасе люди прячутся от коварных смертельно разящих солнечных пик, острых и неумолимых. Идрис рассказывает мне, что в особенно жаркую летнюю пору, когда температура воздуха в тени не опускается ниже сорока градусов, в местах скопления людей ежедневно умирают те, кто не выдерживают температурного напряжения, умирают совершенно неожиданно, просто падая у всех на глазах, чтобы никогда больше не подняться. Потому в жару все стараются спрятаться в тень, все отдыхают.
Я тоже решаю отдохнуть от успевшей напрячь меня жары. Перетряхиваю простыни постели, всё ещё подозревая присутствие африканской нечисти, которая, как мне кажется, может оказаться в любом уголке. Однако, даже перевернув матрац, ничего страшного не обнаруживаю. Над головой вращается, подмигивая солнечными отражениями, потолочный вентилятор, в стене жужжит малоэффективный кулер типа кондиционера. И наконец, утомлённая моя головушка сливается в единое целое с подушкой.
Мне снится девушка, которая промелькнула мимо моей комнаты. Она танцует вокруг меня в длинном прозрачном платье. Потом она вдруг кричит, плачет, протягивая ко мне руки, я рвусь вперёд, но у меня самого наручники. Нас везут вместе с неграми в дырявом вагоне поезда. Наверное, везут в рабство. Но появляется огромный слон, переворачивает хоботом вагон, всё летит, гремит, я куда-то проваливаюсь, открываю глаза. Начинаю понимать, что за окном с грохотом проезжает грузовик.
Поднимаюсь, выхожу на веранду. Улица опять полна людей. Гудки машин, крики, смех, песни. Дневная жара спала, и все выползают из закутков. Снова открываются магазины, бары, кинотеатры. Жизнь возобновляется.
Было бы, конечно, несправедливо умолчать о том, что в городе есть всё-таки кое-какие деревья и даже парки, которые я в быстром проезде на автобусе не успел рассмотреть. Есть центральная улица с неоновыми фонарями, банками, современными отелями, выгодно отличающимися от моего места пребывания.
После дневного сна продолжаю знакомство с городом, плутаю по улочкам, периодически теряя и находя намеченные ориентиры. Захожу в разные магазины без всякого желания что-то покупать. Впрочем, купил-таки одну вещь – учебник арабского разговорного языка Элиаса на английском языке. Пью пепси-колу. Удивляюсь богатству магазинов и нищете горожан.
Но всё это, далёкий мой Джо, только беглые наброски, ибо надо прожить здесь не один
