обернулся. Доктор Боули сердито смотрел на него.
– Как через две недели?! – воскликнул Натан. – Я не могу ждать! Я истощен, я болен! Я должен знать, что со мной!
– Успокойтесь, – мягко произнес доктор, – я пошутил. Первые результаты будут готовы через час. – Он внимательно посмотрел на Натана и встревоженно сказал: – У вас в самом деле усталый вид. Если хотите, можете пока отдохнуть: у нас есть свободная комната на третьем этаже. Я попрошу санитарку принести вам что-нибудь перекусить.
Натан согласился. Он собрал одежду, поднялся в комнату отдыха, переоделся и упал на кровать.
Первое, что он увидел, была улыбка Мэлори. Она всегда была солнечной, всегда сияла. Энергичная, радостная и общительная – полная его противоположность. У них в квартире ремонт, за несколько дней он ни разу не заговорил с маляром, а Мэлори меньше чем за час все узнала о его жизни – от названия города, где тот родился, до того, как зовут детей. Натан не презирал людей, вовсе нет, просто он не умел с ними разговаривать. Мэлори вызывала у людей доверие и сама доверяла им, а он не строил иллюзий относительно человеческой природы.
Несмотря на такие разные характеры, несколько лет они прожили очень счастливо. Они оба умели уступать. Конечно, Натан много времени проводил на работе, но Мэлори мирилась с этим, понимая его желание подняться по социальной лестнице. А он не высказывался по поводу активной жизненной позиции жены, даже если считал ее деятельность наивной или смешной. Рождение Бонни только укрепило их взаимопонимание.
В глубине души Натан всегда считал их брак крепким как скала. Но со временем они отдалились друг от друга. У него с каждым днем было все больше работы, появлялись новые обязанности. Он прекрасно понимал, что первые трещины в твердыне их брака возникли именно из-за его занятости.
Но главной причиной стала смерть Шона, их второго ребенка. Это случилось три года назад, зимой, в начале февраля.
Мэлори не захотела брать няню-филиппинку. Она рассуждала так: этим женщинам приходится покидать родину и оставлять своих детей, чтобы воспитывать детей богатых американцев. Если для того, чтобы освободить женщин Севера от забот, все обязанности переложат на женщин Юга, она, Мэлори, лучше обойдется собственными силами. Детьми должны заниматься их собственные родители, и больше никто. А когда Натан возражал, что няня-филиппинка за свои услуги получает столько, что это ни в какое сравнение не идет с тем, что она зарабатывает у себя на родине, и она сможет на эти деньги дать образование своим детям – тогда Мэлори называла его чудовищем и колонизатором и начинала так бушевать, что он жалел, что вообще заговорил на эту тему.
В тот вечер Натан ушел с работы раньше обычного. Мэлори предупредила, что поедет к родителям, она навещала их каждый месяц. Обычно она брала с собой Бонни, но на этот раз у Бонни была ангина, и они решили оставить ее дома. Мэлори улетала в шесть вечера, и Натан застал ее уже в дверях. Поцеловав его на бегу, Мэлори бросила что-то вроде: «Все готово, тебе осталось
