style="font-size:15px;"> – Я понимаю, Митя, – мать накрыла его руку своей, – не волнуйтесь, рассказывайте!
– Ну, вот, и решил отец податься в тёплые края, на Кубань. А тут как раз брат Иван родился, у матери молоко пропало, кормила жевками: нажуёт хлеба, завернёт в тряпочку и сунет ему в рот. Думали, не выживет. – Он помолчал. Никто его не перебивал, все терпеливо ждали, и мать, и Бэлла, и даже маленький Яшка. – Как ехали, не помню, мать потом рассказывала, что долго, почти две недели. Она в подробности не любила вдаваться. Приехали в казачью станицу. Там нам повезло, выделили отцу кусок земли, он на ней чего-то посеял на первое время и начал строиться. Сначала, правда, в землянке жили. Зимой холодно было, это я помню. К лету кое-как построились. Дом небольшой, в две комнаты, но с печкой. Живи и радуйся. Вот мы и жили. И прожили мы так до тридцать первого года, а там опять недород, и из города приезжают хлеб изымать, и казаки, они всегда чуждые элементы Советской власти были, бунтовать против колхозов стали, ну, отец и решил от греха подальше уехать куда-нибудь. И уехали мы в Грозный. Ехали мы в общем вагоне, там яблоку негде было упасть, вся Россия тогда куда-то ехала. Мать как раз сестрой Машей беременна была. И в вагоне начала рожать. Это был ужас! – Он остановился. Дышать было нечем.
Бэлла не могла поверить собственным ушам. Митя такой сильный, косая сажень в плечах, красивый, глаза веселые, волосы пшеничные кольцами вьются – смерть девчонкам, вон как Галя Попова на него вчера смотрела – настоящий хозяин жизни, а что в себе носит!
– Господи, бедные вы, бедные, – прошептала мать, – сколько всего пережить пришлось! И что ж потом?
– А потом что? – Митя откашлялся. – Приехали в Грозный, а там тоже не лучше, чеченцы бунтуют против коллективизации, и понял отец, что попали мы из огня да в полымя. А ехать больше некуда, наездились, надо выживать. Сняли комнатёнку в доме у одной чеченской семьи, отцу повезло: нашел работу обходчиком на железной дороге (крестьянствовать зарёкся!), потом, когда освоились немного, прикупили небольшой кусок земли, развели на ней огород, а потом и дом построили.
– Так ваши так до сих пор там и живут?
– Не совсем. Мать в нём одна с двумя младшими, Ниной и Валей, живёт, они уже в Грозном родились. С отцом она развелась, он к другой ушёл. Брат Иван шофером работает, недавно женился, Маша с отцом и с его новой женой, а я после школы уехал в военное училище в Ярославль, я всегда хотел военным быть. Вот и всё.
– Ну, помогай вам Бог, чтобы на этом все ваши испытания закончились, – произнесла мать искренне, – и чтобы все вы были живы – здоровы.
– Не знаю, как насчет Бога, я в него не верю, но я матери помогаю и всегда помогать буду. Я старший, на кого ей еще надеяться?
– Дайте, Митенька, я вас за это поцелую, – сказала мать, – и пошла на кухню разогревать остывшие щи.
Нолик, Бэлла
Солнце ушло вместе с сентябрем, и в октябре на Москву навалилась дождливая мгла, сменившаяся в ноябре ранним снегом, быстро растаявшим, так что все два месяца москвичи ходили с мокрыми ногами, а в декабре лужи покрылись
