чтобы мать не увидела, заполз в дом, превозмогая боль в ногах, кое-как взобрался сначала на печку, а потом и на полати.
Маринка, нахмурившись, спросила:
– Почему не в больницу?
– Ну, знаешь ли… Никакой больницы в деревне не было.
– Вообще?!
Олег Васильевич кивнул и тяжело вздохнул.
– Такое вот Рождество у меня случилось.
– А что, дедуль, потом было?
– Лежу, не шелохнувшись, на полатях час, другой, третий, а дикая боль в ногах не проходит. Вечер. С полатей вижу, что мама собирает ужин на стол. Мама зовет. Говорю, что не хочу есть. Мама отступает. Я облегченно вздыхаю. Боязно признаться в том, что со мной случилось. Ночь промаялся. На другой день мама говорит мне, чтобы сходил за водой. Какая вода, если ногами пошевелить не могу? Мама думает, что я не слышал, поэтому повторяет. Только тут я признась, что не ходок. Пришлось рассказать все, что со мной случилось. Мама забралась на полати, осмотрела ноги. Увидев, что они распухли и посинели, ахнула. Тут же стащила меня вниз, одела, вынесла во двор, посадила в салазки и повезла к бабке-знахарке. Та осмотрела, ощупала и заключила: переломов костей нет.
– А… тогда что? – с придыханием спросила правнучка.
– Сильные ушибы и вывихи. Тут же поставила на место вывихнутые кости. Через неделю боли прошли.
Маринка встала, заботливо поправила одеяло и подушку, поцеловала деда в небритую щеку.
– Отдыхай, дедуль. Береги ушибленные косточки. Мы скоро вернемся и тогда отпразднуем. Сегодняшнее Рождество – не тогдашнее.
– Будем надеяться, – сказал Олег Васильевич и грустно усмехнулся.
Она помахала рукой и тихо вышла из комнаты.
А дед, прикрыв глаза, подумал: «Добрая растет девочка, с заботливой и теплой, как у ангелочка, душой».
Гимн дружбе
1
Из-под куста жимолости выскочил на лесную полянку маленький беленький и пушистенький комочек. Осмотрелся. Подняв кверху длинные ушки-локаторы, поводив ими в разные стороны, отряхнулся, вскочил на пенек, разбросал снежную подушку и передними лапками стал отчаянно стучать.
Да так громко стал стучать, что проснулся Маленький Ёжик, семейка которого (мама, папа и три братика) давно уже обосновалась под пнем, оборудовав уютную, сухую и просторную норку.
Маленький Ёжик, высунув наружу остренький носик, чтобы не разбудить семью, зашипел:
– Чего расшумелся, косоглазый? – подражая своей маме, когда та укоряла его, заворчал. – Все давно третий сон видят, а ты барабанишь.
Маленький Ёжик не знает, как можно «третий сон видеть», но сказал. Потому что от мамы не раз слышал, а мама, как он считает, глупости говорить не станет.
Белый Комочек, которого Маленький Ёжик обозвал косоглазым,
