маленькой толкучки прогремел могучий бас:
«Мадонна, маэстро Моцарт!»
Это патрон Гвардасони присоединился к компании, перехватил пана Моцарта в свои объятья, расцеловал его в обе щеки. Затем театрально направился к пани Констанции, изобразив перед ней специальные почести, достойные самой императрицы. Собирались зеваки, вход в театр быстро заполнился, вокруг шумело, как в улье.
С помощью Гвардасони Моцарт пробирался сквозь толпу театралов и уличных прохожих к лестнице, ведущей в директорскую канцелярию. Зиме дали указание собрать всю труппу, пусть немедленно все придут к патрону. Затем пусть сходит за Кухаржем и Праупнером. Копиистам тоже надо быть здесь, в поле зрения.
«И пана Маццолли тоже пригоните сюда поживее. Ах, у меня на этот раз выпьют всю кровь. Пришёл мой последний час. Пока мы всё это слепим, чтобы вполне прозвучала коронационная опера! Madonna mia, сегодня восемнадцатое августа, а коронация шестого сентября. За восемнадцать дней поставить оперу, где вы слышали что-то подобное?» – Гвардасони выпятил по-царски грудь, повернулся к театральному люду с вознесёнными обеими руками:
«Мы всем докажем, увидит вся Европа! Как в прошлый раз, в 1723 году, когда была поставлена коронационная „Констанца и Фортецца“»
Моцарт улыбался за спиной оратора. Когда волна театрального пафоса схлынула, развернулся строгий, почти военный совет, каждое слово на вес золота. Прежде всего, патрону Гвардасони был представлен в качестве помощника и правой руки спутник Моцарта, его ученик Франтишек Зюссмайер.
Он будет находиться при маэстро постоянно, помогать при необходимости, чтобы произведение было готово к сроку. Гвардасони сообщил, что снял для Моцарта служебную квартиру рядом с театром в доме «У трёх топориков», но сюда уже приезжали господа Душковы, сообщили, что ждут и готовы принять пана Моцарта на Бертрамке. Моцарт оживился и немедленно предложил Констанции:
«Поезжай туда, дорогая, не жди меня, я приеду вечером, как только мы наладим здесь работу».
Констанция, очень довольная, встала, её проводили к карете, ещё ожидавшей. Уехала, посылая воздушные поцелуи. Моцарт махал рукой ей вслед, как вдруг чьи-то руки закрыли ему глаза.
Это оказалась троица его наивернейших друзей: Стробах, Кухарж и Праупнер. Обнимают, украшают поцелуями обе щеки любимца Праги. С шумными разговорами все вместе ввалились в канцелярию Гвардасони, где на пороге их встречает хозяин с золотой табакеркой в руке:
«Не откажитесь от сладкоароматной понюшки для вашего здоровья, дорогой маэстро, вы снова, слава Богу, среди нас, и дарите Праге своё гениальное новейшее произведение».
Моцарт улыбнулся:
«Как дела у моего оркестра, маэстро Стробах?»
«Ждем, не дождёмся партитуры вашей новой оперы, дорогой Моцарт. Почту за честь быть первым музыкантом в Европе, который будет работать над коронационной оперой от вас».
