австрийском евреем. По-английски он говорил свободно, но с сильным акцентом.
– А, Лангли, здравствуйте, – обрадовался Леви. – Ну что за кошмар у вас тут творится. Schrecklich, gar fabelhalft[14]. Признаюсь, я терпел этого пьяницу из-за голоса. Думаю, он был второй после Шаляпина. Но теперь, когда с ним кто-то жутким образом расправился, ничего не поделаешь.
Адам представил Фена.
– Но мы выпустим спектакль, – продолжил Леви. – Непременно. – Он погладил Пикока по спине. – Посмотрите, какой у нас замечательный маэстро. А как он держит оркестр. Они делают в точности то, что хочет дирижер. И духовики, – Леви повернулся к Фену, – представляете, духовики, когда он говорит, слушают с раскрытым ртом. – Он рассмеялся. – И контрабасисты тоже. Они вообще грубияны, на концертах перемигиваются с девушками из публики, но с нашим маэстро ведут себя как шелковые. – Леви похлопал по плечу смущенного Пикока, после чего, пожелав всем удачи, откланялся. Ему пора было возвращаться в Лондон.
Начали подходить опоздавшие оркестранты. Трубачи тут же принялись раздуваться, скрипачи и виолончелисты настраивали инструменты.
– Я думаю, скоро можно будет и начать, – произнес повеселевший Пикок.
– Как видите, смерть Эдвина Шортхауса никого здесь не опечалила, – произнес Адам, оглядывая артистов, готовящихся к репетиции.
Фен кивнул:
– Вы знаете, мне даже как-то неловко в такой ситуации искать убийцу.
К ним подошла Джоан Дэвис. Адам их познакомил.
– Я видел вас в роли маршальши, – сказал Фен. – Это было чудесно. В прошлом году слушал Лотту Леман[15]. Вы нисколько не хуже.
Джоан улыбнулась:
– Вы мне льстите.
Они помолчали.
– Уже твердо решено, что это было убийство? – спросила она.
– Я в этом убежден, – ответил Фен. – А как полиция, не знаю.
Затем Джоан неожиданно произнесла:
– Профессор, я в смятении. Мне нужна ваша помощь.
– Рад вам услужить, – отозвался Фен. – Тем более что я собирался с вами поговорить. Мы можем отойти?
Джоан подошла к стоящему неподалеку Пикоку:
– Джордж, с какого места мы начинаем?
– С собрания мастеров и песенного состязания, – ответил Пикок.
– Тогда я пока не занята. – Она повернулась к Фену: – Пойдемте ко мне в гримерную.
Фен в свою очередь повернулся к Адаму:
– Вы можете петь и одновременно следить за своей супругой?
– Вполне.
– А зачем следить? – спросила Элизабет. – Со мной будет все в порядке.
– Наверное, именно так ответил Цезарь на вопрос Кальпурнии в мартовские иды[16]. Так что, пожалуйста, без особой нужды никуда не отходите.
– О чем идет речь? – поинтересовалась
Страшно до жути (
Лотта Леман (1888–1976) – знаменитая немецкая и американская оперная певица.
Кальпурния – римская матрона, третья жена Юлия Цезаря; утром она отговаривает его идти в Сенат, но он ее не слушает; через несколько часов его там убивают. Это случилось в мартовские иды – 15 марта по римскому календарю.
