бы Атлас жил в другой семье и другой мальчик стал бы ее сводным братом, тогда он не был бы для нее запретным плодом. Она познакомилась бы с Атласом в школе или на вечеринке, привела домой, чтобы представить Фуллерам.
Все было бы куда проще.
– Конечно нет, – пылко ответил Атлас, удивив ее. – Эйвс, усынови меня другая семья, я, вероятно, не встретил бы тебя.
– Возможно… – протянула она и замолчала.
Но не могла выкинуть из головы мысли, что их с Атласом знакомство было неизбежным. Вселенная все равно устроила бы их встречу, притянув друг к другу невидимым магнитом, силой любви.
– Возможно, – проговорил Атлас. – Я бы не хотел так рисковать. Ты – самое важное, что есть в моей жизни. Тот день, когда родители привели меня домой и я впервые увидел тебя, был для меня вторым по счету лучшим днем.
– Правда? – с улыбкой спросила Эйвери. – А какой же тогда первый?
Она ожидала, что Атлас скажет про день, когда они признались друг другу в любви. Но он удивил ее.
– Сегодняшний. А когда он закончится, лучшим станет завтрашний. Каждый день с тобой лучше предыдущего.
Он склонился и нежно поцеловал ее, но тут в дверь постучали.
– Атлас?
На одну кошмарную секунду Эйвери оцепенела. Она взглянула на Атласа и увидела на его красивом лице не меньший ужас.
Дверь была заперта, но мистер и миссис Фуллер имели доступ по всей квартире.
– Сейчас, пап, – выкрикнул Атлас чуть громче нужного.
Эйвери вскочила с кровати, одетая лишь в кремовые атласные шортики и бюстгальтер, и, не смея вздохнуть, понеслась в гардеробную Атласа. Босыми ступнями она чуть не споткнулась о его ботинки.
Только Эйвери закрыла за собой дверцу, как в комнату своего приемного сына зашел Пирсон Фуллер. С каждым его широким шагом над головой зажигался свет.
– У тебя все в порядке?
В голосе отца прозвучало подозрение, или же Эйвери показалось?
– Папа, что случилось?
Характерная черта Атласа – отвечать вопросом на вопрос. Отличный отвлекающий маневр.
– Только что я получил ответ от Жан-Пьера Лакло из парижского офиса, – медленно проговорил отец. – Похоже, французы наконец позволят нам строиться среди своего старинного убожества.
Сквозь щель Эйвери видела папин силуэт. Вжавшись в серое шерстяное пальто и скрестив руки на груди, она боялась пошевелиться. Сердце ее билось так громко, что, наверное, отец мог запросто услышать его.
Гардероб Атласа был намного меньше ее собственного. Реши Пирсон открыть дверцу, спрятаться будет негде. И как она объяснит, что делает у Атласа в таком виде – в одном лифчике и пижамных шортиках?
Ее розовая футболка лежала на полу спальни, словно яркое пятно прожектора.
– Хорошие новости, – ответил Атлас.
Эйвери услышала в его голосе скрытый вопрос: почему ради этого отец явился к нему среди ночи?
После
