маленького, седого человека. Вокруг него молча толпилось несколько мужчин. Они смотрели безразлично, ничто не поражало их. Большинство посетителей винницы, равнодушные к его пьяному откровению, не замечали этого маленького человека с выцветшими глазами.
Он читал стихи как бы для себя, вглядывался в лица, ища в них одобрения, старался заполнить паузы, чтобы грубый окрик не оборвал чтение.
Еще некоторое время он следил за окружающими его людьми, за их лицами, а потом вдруг я почувствовал, что он смотрит куда-то мимо них. Не знаю, заметил ли он, как образовалось вокруг него плотное кольцо, и в этой прокуренной комнате стало тихо.
Только раз очень громко рассмеялись у противоположной стены и смачно выругались. Очевидно, эти двое только что вошли. Старик резко, на полуслове замер. Вокруг зашумели, и смеявшиеся стихли. …Постепенно винница пустела, и нас осталось человек шесть. Входили новые посетители, выпивали вина и, бросив равнодушный взгляд в нашу сторону, уходили.
Старик тем временем немного захмелел – это угадывалось по глазам – волосы взмокли и прилипли ко лбу, в тесной виннице было жарко.
Старик сделал шаг вперед, и свет лампочки упал на его лицо. Оно было бледно и передернуто гримасой.
Первая фраза вырвалась свободно, без усилий – он обращался к собеседнику, доверял ему свою боль. Но вдруг голос резко сорвался, руки бросились к горлу, сдавили его.
Мне показалось, этот спокойный человек с хриплым голосом исчез, растворился, передо мной стоял другой – со злым блеском в глазах, со сведенным судорогой ртом и нервными, мечущимися руками.
Голос ударялся о стены и тяжело падал на меня. Он метался на маленькой, еле освещенной площадке, и огромная тень лениво ползла по стене, то погружаясь в темноту своим бесформенным, плоским телом, то снова появляясь и повисая над ним. Он играл с ней. Он забивался в дальний угол, тень замирала и ждала. В этой игре кто-то был заведомо обречен.
Голос старика постепенно сник, он читал как-то лениво, глотая слова. Уставший, он рассказывал о превратностях судьбы. Я прислонился к холодной стене…
Чего еще ожидал этот человек от жизни? Она вся у него была в прошлом. Сейчас он жил по инерции. Вот ведь живет человек, а дел у него уже здесь – никаких.
…Я не встретил его ни на следующий день, ни потом. Только как-то раз, в одном разговоре, я услышал о старике, читавшем стихи, и что видели его два дня подряд на городском пляже. По описанию он был похож на моего знакомого, но больше о нем мне ничего не удалось узнать.
Я часто вспоминал старика, когда разговор заходил о поэзии, и рассказывал о нашей встрече. Мой рассказ принимали сдержанно, считая его слишком восторженным по такому незначительному поводу, как знакомство со стариком-бродягой.
Ушел человек и нет его, как умер. И не достучишься, не докричишься до него. Так зачем же он встретился? Значит, был в этом какой-то смысл? Ведь для чего-то
