беспокоит отсутствие шебеки, – сказала Хараджа, нахмурив брови. – Может быть, на берегу случилось что-нибудь серьезное?
– Что тебя пугает, Хараджа?
– У венецианцев достаточно галер, – ответила турчанка.
– Что они могут сделать теперь, когда над всеми городами острова триумфально развевается флаг пророка, а христиане потерпели сокрушительное поражение?
– Может, твои люди мне что-нибудь объяснят.
– Надеюсь, Хараджа.
Они спустились к воде, и турчанка первая спрыгнула с седла, больше не заботясь о коне.
Остальные тоже спешились, а от галиота тем временем отделилась шлюпка с двумя матросами, оставленными для охраны, и Олао.
– Здесь стояла на якоре шебека, – сказала Хараджа, когда они сошли на берег.
– Стояла, госпожа, – ответил тот, что ночью выскользнул из крепости. – Но сегодня утром они подняли парус и сказали, что хотят осмотреть берег.
– А вы не видели никакой вражеской галеры на горизонте?
– Вчера вечером перед закатом на юге показался какой-то корабль, он шел прямо к острову. Возможно, шебека вышла в море удостовериться, что это за судно: турецкое или христианское.
– Тогда она быстро вернется, – сказала Хараджа. – Прежде всего возьмите на борт христианина и хорошенько привяжите его на палубе, а лучше заприте в какой-нибудь каюте и поставьте у двери часового.
– Я за это отвечаю, госпожа, – сказал Никола.
Виконт, который держался холодно и спокойно, только изредка украдкой поглядывая на герцогиню, сел в шлюпку под охраной папаши Стаке, Симоне и четверых греков.
– Хамид, – сказала Хараджа, подойдя к герцогине, которая не отрывала глаз от шлюпки, – настало время проститься. Не забывай, эфенди, что я жду тебя с нетерпением и рассчитываю на твою руку в деле мести Мулею-эль-Каделю. Если захочешь, я сделаю тебя начальником крепости Хусиф, мой дядя похлопочет перед султаном. Я велю, чтобы тебе оказали всяческие почести и ты получил бы любые титулы, какие пожелаешь. Придет день, и ты станешь самым могущественным из пашей мусульманской империи. Ты понял меня, мой милый капитан? Хараджа будет ждать твоего возвращения и все время думать о тебе.
– Ты слишком добра ко мне, госпожа.
– Никакой «госпожи», я тебе сказала, называй меня Хараджа.
– Да, правда, я забыл.
– Прощай, Хамид, – сказала турчанка, крепко стиснув руку Элеоноры. – Мои глаза будут провожать тебя в море.
– А мое сердце будет биться для тебя, Хараджа, – отвечала герцогиня с еле заметной иронией. – Вот увидишь, я вернусь, когда убью Дамасского Льва.
Шлюпка, перевозившая на галиот виконта Л’Юссьера, вернулась, а за ней еще одна.
Элеонора села в первую шлюпку вместе с Перпиньяно, Эль-Кадуром, слугой Мулея-эль-Каделя Бен-Таэлем и греками, и они отчалила от берега. Остальные усаживались во вторую шлюпку.
Хараджа, прислонившись к коню,
