Племя все так же безмятежно и буднично готовится к ужину. На новой территории пришлось поработать больше обычного: вырвать траву, убрать коряги, откатить большие камни. Словом, все устали, зевают и потирают закрывающиеся глаза.
Вдруг в этот момент раздается оглушающий грохот, треск, взрыв… На противоположной конце поляны, там, где еще утром стоял наш лагерь, от векового дерева отламывается и летит вниз огромная ветка. Она падает на землю с шумом небольшого артиллерийского снаряда, вгрызаясь в землю сантиметров на тридцать. Мы потом посмотрели эту ветку вблизи – ее окружность составляла обхват рук, а длина – примерно метров шесть. Словом, если бы она упала на наш лагерь, вряд ли кому-нибудь удалось уцелеть…
Тщательное изучение места отлома (и на дереве, с помощью специальных веревочных петель) и на земле, у основания ветки, так и не объяснили нам, что произошло. Ветвь не была трухлявой, или изъеденной термитами. Ствол был без трещин и повреждений. Почему ветвь упала на землю – мы так и не поняли. Зато задались более важным вопросом: как о надвигающейся катастрофе узнали пигмеи? Никакого треска, или скрипа мы не слышали. Да и пигмеи сами подтвердили, что его не было. Визуально ветка выглядела точно так же, как и все остальные. Ни чрезмерных плодов, отростков, ни еще чего-то похожего…
Бонго-бонго ответили просто и ёмко: «Мы почувствовали»…. Не это ли и есть проявление общественной интуиции в ее кристально-чистом, девственном выражении? А ведь эта интуиция спасла десятки жизней, в том числе, и наши.
С того дня я старался постоянно вглядываться, вслушиваться в поведение моих маленьких товарищей. Пытался чувствовать, видеть, осязать и слышать как они. И пришел к удивительным открытиям. (Не «открытиям» в глобально-научном понимании этого слова, а в постижении самого себя). Признаюсь, в будущем это значительно облегчило и изменило мою жизнь. Может быть, пригодится и вам.
Итак, первый вывод, который я сделал, касался принципиального отличия в восприятии мира у нас, отягощенных цивилизацией со всем ее многовековым багажом знаний, и у них – свободных и открытых миру. Мы, воспринимая мир, включаем все ресурсы головного мозга и интерпретируем его одним словом – «понимание». Пигмеи так глубоко не ныряют. Они просто СОЗЕРЦАЮТ! А теперь представьте, насколько шире горизонт их созерцания, без вынужденного анализа (Мозгом!) всего увиденного, услышанного, без попыток тут же найти ассоциативный ряд, миллионы причинно-следственных связей, дать им оценку… Пигмеи не понимают. Они переживают, или, если хотите, проживают увиденное, пропуская информацию через себя мощным потоком, без плотин и шлюзов анализа.
Если говорить научным языком, то весь смысл нашего понимания и логического анализа сведется к простой интерпретации тех или иных фактов. А потом мы будем интерпретировать совокупность десяти таких фактов, потом ста, тысячи и т.д. В конечном счете, мы где-нибудь обязательно сделаем ошибку и придем к абсолютно неверным выводам. Если
