можно было обратиться к матери, тихонько плакавшей рядом, но Пери догадывалась, какой ответ даст Сельма, и заранее страшилась его. Неужели Аллах поступает с людьми так жестоко и коварно? Сначала позволяет богохульствовать и отпускать кощунственные шутки сколько душе угодно, а потом предъявляет счет. Аллах словно выжидает, пока человек не согрешит столь тяжко, что Он сможет обрушить на него всю мощь своего гнева. Выходит, Промысел Господень – не что иное, как жестокая месть, замаскированная под высшую справедливость?
И еще одна мысль, тревожная и неотступная, мучила ее. В глубине души она не сомневалась, что сердечный приступ отца каким-то неведомым образом – точнее, сложной цепью причинно-следственных связей, опутавшей Вселенную, – связан с ее месячными. Почему они начались у нее так рано, да еще в отсутствие матери? Она попыталась стать главной женщиной в доме, и это было непростительно. Теперь она не сомневалась: чем быстрее она будет взрослеть, тем скорее умрет отец.
Пери и Сельма сидели на потертом диване в комнате для посетителей, бледный свет луны, проникавший в окно, поглощался навязчивым сиянием флуоресцентных ламп. Телевизор был включен, но без звука. На экране женщина в красном платье с блестками крутила колесо рулетки, которое, к ее великому разочарованию, остановилось на слове «банкрот». Ведущий, упитанный мужчина с пушистыми усами, и единственный зритель, который смотрел телевизор, радостно засмеялись.
– Пойду помолюсь, – сказала Сельма.
– Можно мне с тобой?
Сельма пристально взглянула на дочь. Казалось, она ждала этого вопроса.
– Будет очень хорошо, если мы помолимся вместе. Молитвы детей быстрее доходят до Бога.
Пери кивнула, как и подобает почтительной дочери. За исключением нескольких коротких молитв, зазубренных в школе, настоящий намаз она никогда не совершала, потому что во всех вопросах, связанных с верой, была заодно с отцом, а Менсур, в отличие от своей супруги, молился кратко и без особых церемоний. Он редко употреблял слово «Аллах», предпочитая слово «Танри»[12], имевшее более светское звучание. Теперь Пери решилась встать на сторону матери. Для того чтобы спасти жизнь отца, она была готова на все, даже на то, чтобы предать его.
В туалете они произвели ритуальное омовение: умыли лица, вымыли руки и ноги, прополоскали рты. Вода была ледяная, но Пери стоически перенесла все необходимые приготовления к разговору с Богом. Молельных комнат в этом крыле больницы не было, и они вернулись в комнату для посетителей. Телевизор по-прежнему работал, женщина в красном платье с блестками по-прежнему вращала колесо, не утратив надежды на выигрыш.
Вместо молельных ковриков они расстелили на полу свои теплые кофты. Пери в точности повторяла все действия матери. Сельма скрестила руки на груди, то же самое сделала Пери. Сельма опустилась на колени и наклонилась, коснувшись лбом пола; то же самое сделала Пери. Только вот была одна существенная разница. Губы матери беспрестанно
Бог, создатель, творец
