неделю полазишь. В отставку подаю! Примите, ваше превосходительство. Стар стал, тяжело мне грудями-то, значит, по этим сугробам…
– Не приму! И не зверь я, чтобы заставлять тебя грудями по сугробам этим елозить. Да… поди… и не сам ты по сугробам-то?
– Конечно, не сам, ваше превосходительство. Аллегорически. Но в отставку подаю без всяких аллегорий! – Воздушное состояние Елизара Алексеевича прошло, ноги загудели, и он тяжело опустился в кресло. – Неустойчивость, нестроение нашей жизни чувствую, а понять не могу, ваше превосходительство, из-за чего все это? Вчера мне полицмейстер Симонов докладывает: кучер князя Ахтарова до полусмерти избил купца второй гильдии Протасова. Нос ему в усы вмял и скулу набок своротил. «За что, – спросил его околоточный Трегубов, – ты такое зверство с купцом учинил?» Кучер ответил усмешливо: «А за то, что он меня аглицким боксом стал стращать. Выставил свой левый кулак к подбородку, а правым мне в рыло норовит ударить». Околоточный удивился, что за английский бокс такой? «Аглицкая ученая драка такая, – ответил кучер. – Я ее со своим барином в Лондоне видел. А мы по-православному драться обучены. Вот я ему наотмашь в его купеческую харю разок и вмазал, чтобы боксом своим не пужал. Извиняйте, ваш бродь, если что не так». Каков мерзавец!
– И что, наказали кучера?
– Околоточный пару раз наказал… по-православному. Приложил пудовым кулаком по ребрам. Пять ребер сломал. Потом кучера к князю отволокли. Князь взбеленился: «Какое такое право вы имели кучера моего наказывать?» Императору жалобу грозился написать.
– Я поговорю с князем, – сказал Ростопчин и тут же спросил: – А купца допросили?
– Нет. Он в беспамятстве все еще пребывает.
– Ты его сам допроси, когда он очнется, где он английскому боксу обучался? – обрадовался вдруг чему-то Ростопчин и легко вздохнул, будто зуб больной выдернул – и боль зубная прошла.
– Не шпион ли английский? – на лету уловил губернаторскую мысль обер-полицмейстер Елизар Алексеевич Тестов, и глаза его весело заискрились, что морозное солнце за окном.
– А говоришь, стар стал, в отставку пора. Морозец, конечно, крепчает, да ведь мы не барышни на выданье… мы не грудями, а головой крепчаем, верой православной против их аглицкого бокса! – с воодушевлением в голосе добавил Федор Васильевич Ростопчин, московский генерал-губернатор. Наконец-то он понял, куда пропали Порфирий Петрович с драгунским ротмистром Марковым и почему иссяк циркулярный поток императорских бумаг. – Мы им, аглицким боксерам, не нос в усы вомнем, мы их всех… – разразился хохотом Ростопчин.
Всех помянул, никого не забыл: и королеву английскую, и лордов ее, и адмиралов, и прочих и прочее. Так сказать, прошелся по всему британскому такелажу отборным русским матом.
Вот какой коленкор она про того купца Протасова знала! А ведь ей в восемьсот пятом годе лет восемь было, не больше. Да и я в том годе
