style="font-size:15px;"> – Бес попутал! – улыбнулся мне Павел Петрович. – В датах ошибся. Пятнадцатый год с одна тысяча восемьсот пятьдесят четвертым спутал.
– Нехорошо, князь, людей обманывать и даты подтасовывать!
– Но ведь и Вы то же самое, господин писатель, делаете. Вы-то зачем?
Сон двадцать первый, от Беса
От комментариев пока воздержусь.
– Жаннет, – заговорил он сочувственно, – поверьте мне, все забудется.
– Что забудется, граф? – резко спросила она его.
– Все! – твердо ответил он ей. – Но умоляю вас, помогите мне. Скажите хотя бы, кто был вместе с вами? Знаю, что Бутурлин. Но кто еще?
– Кто еще? – переспросила она его. – Что ж, извольте, скажу. С нами был Марков.
– Какой Марков?
– Тот самый, Мефодий Кириллович! Тот самый, – засмеялась она вдруг. Но смех у нее был, как говорится, сквозь слезы. – А грехов у меня, – оборвала смех, – много. Но в монастыре я их не отмолила, а добавила. И кончим об этом! Расскажите лучше, что государь решил с «Историей александрова царствования»? Помню, превесело я ее в монастыре читала. Правда, не на французском, а на русском языке она была написана, но так же превесело.
– Читали?
– Да, читала! И что в этом удивительного? Ведь эту «Историю» написал старец Симеон.
– Вы не путаете, Жаннет?
– Ничего я не путаю. Он сам мне ее давал читать! Мы с Марковым и Василием ухохатовались. Так было смешно читать про прошлое, которого никогда не было, и про будущее, которое никогда не наступит. Правда, Порфирий Петрович никогда не смеялся при чтении этой Истории, а мрачнел.
– Мрачнел? С чего бы это? И что, он тоже был с вами в монастыре?
– Был. Он каждое лето туда приезжает. А почему мрачнел, не знаю. Он отшучивался фразой из «Моцарта» Пушкина. Не помню точно, но что-то про фигляра. – Жаннет наморщила свой прелестный лобик, пытаясь вспомнить, что говорил про фигляра Сальери Моцарту, но так и не вспомнила и махнула рукой. – Бог с ними со всеми, – засмеялась она, – И с Пушкиным, и с Моцартом, и с этим чертовым… Сальери, и с Павлом Петровичем этим.
Мефодий Кириллович лишь улыбнулся на «Моцарта» Пушкина. С этим стихотворцем он не был знаком, и потому в него не верил – и «Моцарта» его, разумеется, не читал. «Моцарт» еще не был написан. А что мрачнел Порфирий Петрович Тушин, наш Великий Пророк, при чтении этой «Истории», он отметил. Надо его при случаи расспросить, подумал граф.
– Простите, дорогая Жаннет, – поднялся он с кресла, – но мне пора. Ваш гений чистой красоты доставил мне чудные мгновения. Жаль только, что мимолетным виденьем явились Вы мне. Жаль, – склонил он голову над ее ручкой, – что Вы не Аннушка Керн. Та еще была блудница! – И вышел вон, смутив своими последними словами Жаннет.
– Какая Аннушка? – бросилась было она вслед за ним, но столкнулась в дверях со своим мужем, Бутурлиным.
– Не выдумывай, –
