подумал сразу, что вы – играете.
Билл заквохтал:
– Что ж ты молчала? Я бы в Глобус рояль прихватил.
– А разве у вас там нет? Я хочу сказать… что ж вы не взяли с собою инструмент?
– Дядя, у нас был инструмент, но на нём только ваши навязчивые гости играли.
– На чём ты играешь, племянник? – Хмуро спросил он.
– Ни на чём я не играю. Они мне не дают. И петь, дядя, не дают.
– Дама на портрете – она играла на сцене? – Вклинился Энкиду.
– Нет… да, в семейных спектаклях.
– Я тоже играл в летнем лагере один раз.
– Я о другом, сир, – продолжал Энкиду, – она профессиональная актриса?
Мардук вспоминал:
– Как сказать? Знаете, когда дети пойдут, тут уж не до профессии. – Он улыбнулся Шанни. – Мотайте на ус.
Шанни смущённо потёрла пальцем над верхней губой. Билл разошёлся:
– Мы, дядя, все играем. Разве нет?
– Это уж точно.
Энкиду почему-то застрял на одной теме:
– Это, извините, общее место. Когда кто-то рождён актёром… это оставляет отпечаток. Пойдут дети или нет.
Это слегка смахивало на дерзость. Мардук, показав бокалом, что по праву старшего закрывает тему, молвил:
– Здесь у нас нечто лучше портрета. Живая женщина, чьи достоинства и дарования должны пробуждать в нас дух соперничества.
Он оглядел тех троих, в ком, по его убеждению, сей дух обязан пробудиться.
– Вы ещё скажете, леди, что ничего такого не чувствовали, когда летели с ними?
– Я стесняюсь, сир Мардук.
Мардук показал им другую картинку – на стене, которую постепенно жарко закрашивало солнце.
В золотых и красных тонах смелая рука изобразила партию в шахматы. Животное на плече одного из игроков сбивало хвостом фигуры, второй игрок с досадой отмахивался. В окошке за плечами игроков летела птица.
– Видите?
– Птица унесла одну из фигур?
Энкиду быстро определил:
– Королевы белой на доске нету.
Сир Мардук увидел, что уровень сверкающей жидкости в бокалах исчезающе мал, но добавить не предложил. Он взглянул в окно, похожее на картину с птицей. Высокое, оно напомнило им об окошке в Глобусе.
– Пора, – молвил хозяин.
Он неуловимым жестом предложил им поставить сосуды.
– Смотрите, свет уже покинул наше вино…
И вправду, – лучи закатные сползали со столика, и графины не сверкали.
– У нас переодеваются к ужину.
Билл и Энкиду сделали тревожные вопросительные жесты. Сир Мардук успокоил их взмахом своего бокала, который он вернул на погасший столик.
– Знаю, что ваши вещички в поезде… Где, кстати, он, ваш волшебный корабль, который перенёс вас сюда через великую
