и потыкал в неё. Но дверь осталась равнодушна. Её удерживало извне дерево, старое и доброе, разрушаемое водой. Энкиду этого не видел… он этого не видел.
Вернувшись к обзорному окну, пилот проделал все положенные манипуляции. Рама треснула, механизм преобразования расклеил герметические разъёмы. Вздрогнув под мощной ладонью Энкиду, стекло поддалось.
Пилот, получив пощёчину в стекло шлема, вывалился в воду и поплыл, подхваченный струёй и вмиг пропитанный водой Эриду.
Он не пытался осмотреться, ибо его запасная голова мешала. Подняв обе руки, он варварски сломал не поддающиеся теоретически слому застёжки, и шлем, приподнятый волнишкой, немедленно сорвало и унесло в тройной струе свежей и обжигающей воды.
Голова пилота, обнажившись, закоченела. Золотой ёжик прибило к макушке, по которой пронеслось течение горной реки.
Хлебая ледяную вкусную воду и принимая её богатыми порциями, как богач на курорте, младший брат Билла вспомнил вкус сладких и пряных яблок, смешанных с нежным слоёным тестом.
Посвящён.
Огромное тело Энкиду вертело с лёгкостью, будто нибирийского гиганта вырезал из бумаги космический ребёнок для домашних спектаклей. Сильные руки в тяжёлых рукавах проклятого скафандра, прошитого нитями драгоценных металлов, раскинулись. Крупное скуластое лицо с зажмуренными глазами было ослеплено сквозь кожу новым светом.
Дыхание солнца обдало его, пилота поймал большой солнечный зверь. Свет полез в фиалковые глаза пилота, приоткрытые украдкой.
Он был силён… очень силён. Пора воспользоваться своей природой. Энкиду сделал движение, почти смешное в своей отчаянности, но результат был хороший. Он выскочил из воды по самый пояс, как озабоченное эволюцией существо.
Река оказалась уже, чем нашептали пятеро приятелей. Скакали, приветствуя его, зайчики на стволах белых и серых деревьев, некоторые проплывали совсем близко. Это по правую руку. По левую высоченная разрушенная временем лестница крутобережья вздёргивала взгляд.
Уцепившись за высунувшийся из воды белоснежный в крапочках ствол дерева, он обернулся, прижался щекою к живой коре, и вылез из воды на колено. Вдалеке впереди почему-то, а не сзади, он увидел свой валяющийся и приподнимающийся приветно в волнах шатун, а на правом берегу вновь движение… но глаза его полнились водой… всё мелькало… и он понял, что это шалит свет среди деревьев и воды.
Нащупав дно, он утвердился и побрёл против течения. И тогда, совсем как благородную оторву, леди Шанни, его охлестнуло таким счастьем, что он остановился, едва не закашлявшись. Острое и подтверждённое ускорившимся кровообращением ощущение было совершенно объективным. К нему примешивался такой же явственный страх перед грядущим и ноющая память о прошлом, которое, видимо, и здесь не оставит его. Короче, у Энкиду сильно заболела голова.
Шутка!
