и вот-вот запоют птички.
– Похоже на южную зиму.
Шум, который ни с чем не спутать – грохот и напев воды, – обещал реку, которая разлилась, вероятно, за выросшим перед ними редколесьем.
На опушке, где вечнозелёные, а точнее, чёрные, деревья, не хотели показать им, что происходит в лесном доме, Шанни припомнила:
– Надо бы нам записывать… где твой журнал?
Он устало усмехнулся, мимоходом и деликатно отвернувшись, вытирая лоб. Шанни вдруг спросила себя – а сколько, собственно, они тут пробудут? И тут же поддразнила: что, домой захотелось?
– Залезу-ка я на…
Это заговорил Ас. Шанни хмыкнула. Зрелища она не пропустила: Ас взбирался по дереву не как тигр или лесной человек, а как хищная птица.
Она видела, что утвердившись на ветке, он вытащил из мундира бинокль. Шанни крикнула:
– Хороша штучка!
Да, не зря завела Судьба в давний вечер июньский двоих гуляк на знаменитую улицу южной столицы. Купленный тогда наспех бинокль оказался отменным, хоть и не с таким уж сильным – сержантская «десятка» – увеличением.
– Да… ничего. – Согласились с дерева.
Если бы на ветке сидел Билл Баст, непременно навёл окошечки на неё с каким-нибудь комментарием. В этом случает опасаться шуток нечего, и Шанни не знала, разочарована она или нет.
Ас неплохо смотрелся на дереве. Но как-то буднично. Двигался он по веткам легко, огоньком, сжигающим путь к отступлению, и его длинное сильное тело было сродни мускульной системе самого дерева.
Спрыгнув с ветки, он подтвердил:
– Отсюда надо убираться.
– Ты увидел что-то…
Оказывается, вот что Ас увидел.
Путаницу цветных толстых линий: тут – горы, как они и думали. Серые слоподобные хребты. За ними уже ни черта не видно.
К ним ближе золотая сверкающая полоса, очевидно, дюны на взморье. Там же блик синевы нестерпимой – точно, берег.
Реку, действительно, видать… шум издаёт именно она. А с востока опять же на небе стена океана.
Он не обо всём сказал. Благодаря оптической штуке, как в Глобусе с лестницы, всхолмия вод виднелись неплохо. Вода стояла горами, и то не были волны.
Тень, похожая на смутившую их тучку, ещё раз перекрестила небо у подножия гор. В искусственный выпуклый и затемнённый влезшей веточкой купленный глаз тень рассмотреть не удалось – тороплива.
К слову, эту тень хорошо рассмотрели всё же. Два зрителя, из которых один был брошенный Глобус. Глобус удивился и записал в своём сердце память о происшествии. Ему бы не составило труда сообщить о своём впечатлении туда вниз, куда убежал его дорогой друг командир, если бы командир не вывалился из Глобуса, не успев позаботиться о системе обратной связи. Поэтому Глобусу не оставалось ничего, как просто оставить увиденное при себе. Второй наблюдатель смотрел
