style="font-size:15px;"> Мы отстранились друг от друга, чтобы перевести дух, и я опустила голову тебе на грудь. Слушала, как ровно бьется твое сердце, и это меня успокаивало.
А тебя успокаивало биение моего сердца? И до сих пор успокаивает?
Глава 4
Мы вернулись в твою комнату – ты обещал меня покормить. Сказал, что, перекусив, хочешь походить по крыше с фотоаппаратом и сделать несколько снимков.
– Пошлешь в «Спектейтор»? – спросила я.
– В газету, что ли? Не-а. Так, для себя.
На кухне меня немного отвлекли от тяжелых мыслей твои фотографии, целая куча – черно-белые снимки разных видов студгородка. Прекрасные снимки, немного странные, они словно светились изнутри. Некоторые были сняты в необычном ракурсе, так что знакомые предметы казались объектами авангардного искусства.
– А на этой что? – спросила я.
Я не сразу поняла, что на фото крупным планом изображено птичье гнездо, выстланное чем-то похожим на обрывки газеты, журнала и сочинения по французской литературе.
– О, ты не поверишь, – ответил он. – Джессика Чо… Ты знаешь ее? Она еще поет у нас в хоре. Подружка Дэвида Блюма. В общем, об этом гнезде мне рассказала она, говорит, у нее из окна видно, что там – чье-то домашнее задание. Я пошел проверить. Чтобы снять как надо, пришлось свеситься из окна. Блюм держал меня за ноги, боялся, что я вывалюсь. Как видишь, все получилось.
Выслушав эту историю, я посмотрела на тебя другими глазами. Ты еще, оказывается, и смелый и ради искусства готов на все. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что ты немножко рисовался. Хотел поразить мое воображение. Но тогда я этого не поняла. Просто подумала: «Вот это да! Какой потрясающий парень!» Но главное: сколько я тебя знаю, ты всегда и во всем умел находить красоту. Ты способен замечать такие вещи, каких другие в упор не видят. Потому я тобой и восхищалась.
– Ты этим хочешь заниматься в жизни? – спросила я, указывая на фотографии.
Ты покачал головой:
– Нет, это так, забава. У меня мама художница. Видела бы ты ее абстрактные работы… потрясающие, огромные… а на жизнь она зарабатывает холстиками – аризонские закаты для туристов. Создавать ради продажи – нет, такая жизнь не по мне.
Я уперлась локтями в стол и принялась разглядывать остальные фотографии. Ржавчина, покрывающая каменную скамью, потрескавшиеся мраморные прожилки, коррозия на металлической ограде. Я и представить себе не могла, что здесь может таиться красота.
– А твой папа тоже художник? – спросила я.
Лицо твое сразу изменилось, словно дверь захлопнулась, и глаза потемнели.
– Нет, – ответил ты. – Он не художник.
Я будто споткнулась о невидимую веревку. Я хорошо помню это, ведь тогда я открывала для себя неведомый мне ландшафт твоей жизни. Я уже надеялась, что скоро изучу его, как свои пять пальцев, и буду ориентироваться в нем с закрытыми
