прежде чем сказать хоть слово.
Но это была не Люси, а Нэш.
– Ну как дела, отдыхаешь?
– Нормально. Здесь тихо, – сказал я. – Как сама?
– Ужасно! Я здесь всего второй день. Папина новая подружка – просто стерва. Я тут никого не знаю! Слушай, папа сказал, что может оплатить билет кому-нибудь из моих друзей, чтобы мне не было скучно одной на Новый год. Что скажешь?
– А где ты? – спросил я, перебирая в голове Нью-Йорк, Брюссель и другие города, где у ее отца была недвижимость.
– Во Франции, в Валь-д’Изере. У нас тут шале. Ты катаешься на лыжах? – спросила она.
– Нет, – соврал я. – Так что вряд ли…
– Да брось, Гус. Подумай. Круассаны, хороший кофе, вина – залейся. Ну пожалуйста, а?
– Извини, Нэш. Прости, я правда не могу… Спасибо за предложение…
Я положил трубку и уставился на гирлянду из поздравительных открыток, развешанных по стене в прихожей. Снег на крышах церквей, снег на деревьях, снежные пейзажи Брейгеля с ледяным катком, облепленная снегом веточка с птичкой на ней, блестящий снег на крыше хлева, где родился Иисус. Интересно, на Ближнем Востоке бывает снег? Щенок лабрадора в красной шапочке с помпоном, съезжающий по снежному склону. Ряд за рядом картинки с белым мягким снегом. Неужели никому не пришло в голову?..
Я вдруг увидел лицо Росса: он оглянулся, белые зубы в улыбке, глаза спрятались за зеркальной горнолыжной маской, снежинки садятся на его темные волосы…
– Что за предложение? – спросил отец, когда я вернулся за стол.
Я прокрутил еще раз в уме разговор с Нэш, вспоминая, не было ли сказано чего, что мне пришлось бы объяснять.
– Да так, пустяки, – ответил я.
– Пустяки, а? – опять ухмыльнулся он.
Мне было противно, что он думает, будто у нас обоих теперь есть свои мужские секреты.
– Можно я потом доем? В меня больше не влезет.
Он кинул на меня разочарованный взгляд. Наша новая мужская дружба была еще слишком хрупкой, и я вмиг ее разрушил.
У себя в комнате я смотрел на снег за окном и думал о том, что было в этот день год назад.
Снег пошел, как только стало темнеть. Кататься на целине было небезопасно само по себе, но в условиях полного отсутствия видимости это было чистым безумием.
– А чего ты поднялся, если не собирался ехать? – потребовал ответа Росс.
Брат всегда придерживался такой стратегии – сначала выставить меня дураком, а уж потом поговорить.
– Я думал, ты хочешь ехать по трассе, как обычно…
– Это и есть мое «как обычно», – передразнил он меня ноющим тоном.
– Но не в таких условиях. Это довольно опасно…
– «Довольно опасно»! – снова передразнил он меня. Потом его обычный издевательский прием, фраза, которой он вынуждал меня пойти на любой риск вопреки моему желанию: – Господи, да ты просто жалкий слабак!
Росс осмотрел склон. Я тоже осмотрел. Потом он взглянул на меня с вызовом:
– Кто
