я совсем забыла, что у тебя нет друзей. Признаю свою неправоту.
Кончики ушей Такера покраснели, но он никак не отреагировал.
– Боже мой, Бомон, ты такой чудной. Если бы ты хоть раз повел себя нормально…
– Я его друг, – вклинилась я. – И считаю, что он на редкость нормальный.
Селия окинула меня взглядом с ног до головы и уставилась на мои волосы. А потом фыркнула и пошла прочь, не произнеся больше ни слова.
– Тебе не было нужды говорить это, – промямлил Такер.
– Была, – возразила я. В старших классах нет более страшной силы, чем чье-то упрямое несогласие.
Остаток дня прошел без каких-либо происшествий. Майлз делал вид, что меня в классе нет. Я делала вид, что нет его.
Когда я направилась в спортивный зал, шкафчик Майлза все еще был намертво заклеен.
Вся западная часть школы была отведена под факультативные занятия. Спортивный зал и бассейн соединялись тянувшимся позади кабинетов коридором, а в центре находился большой холл, примыкающий к главному вестибюлю и через него – к другой части школы. Вдоль стен холла стояли большие стеклянные шкафы, заполненные наградами, которые школа получила за много лет участия в спортивных, музыкальных, художественных состязаниях и конкурсах. Кое-где висели черно-белые фотографии команд-победительниц.
Мне бросилась в глаза одна картинка, не имевшая отношения ни к наградам, ни к соревнованиям. Это была обрамленная вырезка из газеты с фотографией девочки. Кто-то наполовину закрасил ее лицо ярким красным маркером, но все равно было видно, что она хорошенькая, светловолосая и что на ней прежняя форма чирлидера Ист-Шоал. Она стояла рядом с табло, выглядевшим совершенно новым. По нижнему краю картинки шла надпись: «Табло Скарлет». Торжество в память благотворительности и доброй воли, проявленных ее отцом Рэндэллом Флетчером по отношению к нашей школе.
Рамка у фотографии была золотая, и она была помещена на своего рода пьедестальчик, словно предмет культа.
На другом конце холла я заприметила Майлза. Он стоял у киоска и разговаривал с мальчиком, которого я никогда прежде не видела. Они совершили быстрый обмен. Майлз отдал мальчику что-то тонкое и золотое, а тот ему – пригоршню денег.
– Что это было? – подлетая к Майлзу, спросила я, когда мальчик ушел. – Сильно смахивает на авторучку мистера Гантри. Не могу исключить вероятность того, что ты заправский карманный вор.
Майлз поднял бровь и воззрился на меня, будто видел перед собой очень забавного щенка.
– Так вот почему ты влил в себя ту гадость утром? Чтобы стянуть ручку учителя? И продать ее?
Майлз засунул руки в карманы.
– У тебя все?
– Сейчас подумаю. – Я постучала пальцем по подбородку. – Да, все, паршивец.
И пошла прочь.
– Алекс! Подожди!
Я обернулась. Он впервые назвал меня по имени. И впервые протянул мне руку:
– Сильный ход.
Ну,
