И здравый смысл был силен. Но любопытство велело остаться и посмотреть… и оно оказалось сильнее.
Она осторожно просунула голову в комнату и сначала посмотрела направо, где был фальшивый камин, два окна с видом на Эл-стрит и, в общем-то, ничего интересного. Она посмотрела налево и вдруг застыла. Ее как будто замкнуло в таком положении. Глаза широко раскрылись.
Она стояла так не больше трех секунд, но ей показалось, что больше, гораздо больше. За эти секунды она разглядела все вплоть до мельчайших деталей; ее разум зафиксировал увиденное так же четко и ясно, как чуть позже это заснимет фотограф из оперативно-следственной группы.
Она увидела две бутылки пива «Амстель» на журнальном столике, одну пустую, другую – полупустую, все еще с пеной в горлышке. Она увидела пепельницу с надписью «БОЛЬШОЙ ЧИКАГО» на ободке. Она увидела два окурка сигарет без фильтра, вдавленные в девственно-белую чашу пепельницы, хотя Прыщ не курил – во всяком случае, не табак. Она увидела маленькую пластмассовую коробочку из-под канцелярских кнопок, лежавшую на боку между пепельницей и бутылками. Кнопки, которыми Прыщ пришпиливал записи и бумажки к пробковой доске, были рассыпаны по стеклянной поверхности журнального столика. Она увидела, что несколько кнопок упало на журнал «Пипл», раскрытый на той самой статье о Тэде Бомонте/Джордже Старке. Она увидела снимок, на котором мистер и миссис Бомонт пожимали друг другу руки над могилой Старка, правда, он лежал вверх ногами. Фредерик Клоусон уверял, что эту историю никто никогда не напечатает, но его самого она сделает человеком вполне богатым. Однако в этом он сильно ошибся. Похоже, он сильно ошибся во всем.
Она увидела Фредерика Клоусона, сидевшего на стуле, к которому был привязан. И теперь у него даже прыща не осталось. Он сидел голышом, его скомканная одежда валялась под журнальным столиком. В паху Клоусона зияла кровавая дыра. Яйца были на месте, а член ему запихали в рот. Он прекрасно туда поместился, потому что убийца вырезал у Клоусона язык. Сам язык был пришпилен к стене. Кнопку так глубоко вбили в мясо, что был виден лишь полумесяц ярко-желтой головки, похожий на радостную улыбку. Разум Доуди беспощадно зафиксировал и это тоже. Кровь растеклась по обоям дрожащими линиями, и получился рисунок, похожий на веер.
Убийца использовал еще одну кнопку, на этот раз с ярко-зеленой головкой, чтобы приколоть к голой груди экс-прыща вторую страницу статьи из «Пипл». Доуди не видела лица Лиз Бомонт – оно было залито кровью Клоусона, – но зато видела руку, которая протягивала блюдо с шоколадными кексами улыбавшемуся Тэду. Она вспомнила, как Клоусон бесновался по поводу этого снимка. «Это обман! – кричал он. – Она ненавидит готовить. Сама так сказала в интервью после выхода первой книги Бомонта».
Над отрезанным языком на стене было написано пальцем, обмакнутым в кровь:
ВОРОБЬИ СНОВА ЛЕТАЮТ.
Господи боже, мелькнула мысль глубоко в сознании Доуди. Прямо как в книгах Джорджа Старка… как будто здесь побывал Алексис Машина.
У нее за спиной раздался негромкий
