переглянулись, синхронно прыснули и спрятались в своем купе.
– Я поверить не могу, что ты можешь согласиться на такое…, – она сидела и смотрела в окно, а пролетающие деревья тенями пробегали по ее пылающему лицу. – Скажи… только честно… ты разве не ревнуешь меня? Неужели можешь разрешить мне, чтобы я вела себя хоть чуточку так, как советует доктор? Неужели ты можешь даже этого хотеть?
– Конечно, ревную. Если вдруг ты пойдешь на свидание – места себе не буду находить. Хочу ли? Не знаю. Если это поможет тебе, и ты станешь счастливее, то-да, однозначно хочу и не только могу разрешить, но уже разрешаю тебе это.
– Даже так? – она отклонилась и внимательно посмотрела на меня. – Паш, а если вдруг… там… на этом свидании… ну… он меня… по-настоящему…? Неужели ты согласен даже на это?
Я гладил подушечки у основания пальчиков на ее ладошках и смотрел, как мелькают облака в ее глазах. Постепенно ее недоверчивые глаза стали хитрыми.
– Ну, вот представь: меня другой прямо на твоих глазах… да пусть не на твоих глазах, но ты будешь где-то рядом и будешь знать, что в это время он меня… – она запнулась. – Даже не умею об этом прямо сказать… Ну… станет меня… а я позволю ему это… вот что ты в этот момент почувствуешь? Желание убить меня? Желание убить его? И сможешь с собой справиться? Не поступишь с нами, как тогда с Серегой?
Я тонул в глубине ее глаз, искал в себе ответы на эти вопросы и не находил. Но от откровенности заданных вопросов внизу живота горячо плеснулось, и я почувствовал, как мой член упруго наливается, распрямляется и, подергиваясь, ползет по ноге вверх.
– Не знаю, что я в этот момент почувствую, – я прямо и открыто смотрел ей в глаза, тихонечко отстраняясь, чтобы не задеть ее взбунтовавшимся и ползущим по ноге предателем, – но точно знаю, что никого не обижу. Могу тебе в этом поклясться.
Оля смотрела на меня так пристально, словно пыталась разглядеть во мне что-то ей еще неведомое.
– И знаешь, Оль, – голос мой предательски дрогнул. У меня возникло ощущение, что я бросаюсь головой в омут, но я заставил себя договорить, – я столько уже по этому поводу передумал, что уже даже хочу, чтобы это быстрее случилось.
– Правда? – под притворным равнодушием ее ответа вдруг проглянуло что-то совсем другое, тревожное и манящее.
– Неужели ты этого сама не чувствуешь?
Оля отвела глаза в сторону.
– Глупости все это. Я тебя просто подразнить хотела. Нет, ну, может, если ты так настаиваешь, я с кем-то и познакомлюсь, поболтать там, потанцевать, но чтобы такое? Я даже представить себе это не могу.
– Оль, – шепнул я ей в ушко, – извини, если не то спрошу… скажи, а ты к врачу ходила, чтобы, как он и советовал тебе, пружинку вставить?
Боль от сильного шлепка обожгла мне руку. Оля вскочила, подхватила белье и у самой двери, густо покраснев, сердито скороговоркой протараторила:
– Ходила! И вставила! Но вовсе не для того, о чем ты сейчас подумал. Для того, чтобы у нас после выпивки чего не случилось, – и, чтобы скрыть
