меняла повязку, рана затягивалась и была не опасной.
– Чтоб они рухнули, чёрт бы их побрал! – поддержал Ла Гир. Люси протянула ему чашу вина. Он жадно припал к ней, постоянно чертыхаясь.
– Да, точно. Рухнули… А это мысль. Надо, чтобы стены рухнули… – задумался Шарль.
– Ха-ха! Тогда нам придётся ждать землетрясения, – засмеялась Аньез.
– Нет, не придётся. Я придумал: в бочку заложим порох, к ней привяжем длинный шнур. Когда бочку подкатим к воротам, шнур запалим… ворота взорвутся, – коротко изложил Шарль свою идею.
Все посмотрели на него с нескрываемым изумлением.
– Задумка прекрасная! Только пока вы будете бежать к воротам, дорогой барон, вас расстреляют со стен лучники и арбалетчики. Поверьте мне на слово: вы превратитесь в мёртвого ежа, – высказался Ксентрэй.
– Слова ваши вполне благоразумны, – согласился Шарль. – Можно проделать это ночью, когда военные действия прекратятся. А чтобы не превратиться в ежа, я надену нагрудник и сервильэр[33]. В городе опомниться не успеют, как ворота разлетятся на части. В случае чего, прикроете меня, отвлечёте дозорных на башнях. – Барон говорил столь убедительно, что его план был принят безоговорочно.
Ночью, когда осаждённый город погрузился в сон, Аньез и Аделина разделись догола и в отблесках луны появились на безопасном расстоянии от дозорных лучников крепости.
Они обливали себя вином, призывно кричали:
– Гаттинары, идите к нам! Мы бедные женщины, бургунды нам не платят, мы истосковались по сильным состоятельным мужчинам. Выпейте с нами вина!
Дозорные чуть с башен не попадали от такого зрелища. Вдобавок к своей наготе Аделина и Аньез устроили танцы, напевая и бесстыдно виляя бёдрами. В то время пока женщины развлекали гаттинар, Шарль, облачившись в латы, подкатил бочку с порохом к воротам, запалил шнур и тут же отпрянул в сторону. Почти сразу же раздался сильный взрыв, ворота разлетелись в разные стороны, дозорная надвратная башня рухнула – путь в Гаттинару был свободен.
Лагерь бургундов моментально проснулся и был готов к штурму. Храбрые бриганды де Флока ворвались первыми, круша всё живое на своём пути. Храбрость – это желание жить, нередко превращаясь в готовность умереть. Шарль никогда не убивал людей и впервые принимал участие в сражении, если не считать предыдущего неудачного штурма города. Но запах крови и близость добычи подстегнули его. Барон рубил мечом-дуриндарте[34] направо и налево, затем – фальшионом[35], рассекая кольчуги защитников города, не отставая от де Флока, Ла Гира и Ксентрэя.
Шарль сражался на центральной площади города, совершенно озверев от вида крови и смерти, царивших вокруг. Гаттинары оказывали слабое сопротивление. Увы, но покровитель города Святой Пётр оказался бессилен перед озверевшими наёмниками и не смог защитить свою паству. Горожане пытались спастись бегством, но тут же погибали, переступив порог
Сервильэр – невысокий шлем конической формы.
Дуриндарте – широкий меч, пришедший во Францию из Италии.
Фальшион – специальный тесак, разрубавший кольчуги.
