и зелеными горящими глазами», – Марк улыбается и облегченно вздыхает, увидев, наконец, впереди белый свет.
Узкая маленькая смотровая площадка, затянутая решеткой, поражает его открывающимся с нее видом – вот и собор Святого Павла и «Огурец» Фостера, а еще крыши, крыши, крыши, и солнце, и отблескивающая впереди Темза, и рядом улыбающаяся Като.
На второй день Като уговаривает Марка подняться с кровати и, несмотря на ноющие от вчерашнего переутомления мышцы, пойти в Британский музей. Она уговаривает его идти туда пешком через Уайтхолл, Трафальгарскую площадь и Чаринг Кросс Роуд. Марк всё время бубнит по дороге, что в следующий раз выберет город поменьше, но как только видит 44 ионические колонны музея, тут же перенимает инициативу. Он обожает античное искусство.
Марка особенно поражают нереиды, и он только сев на скамейку понимает, что ходить завтра, очевидно, уже не сможет, а Като везде мотается как сумасшедшая.
Уже медленно и устало они проходят мимо витрин с золотыми чашами и прочей утварью, когда внимание Марка привлекает одна витрина с золотыми и серебряными треугольниками, которые вешались в храмах, насколько он понимает из объяснений.
На большинстве из них оттиск большой печати с оком, и только на одной видна надпись.
– Като, смотри, тут что-то написано. Это вообще немыслимо, представляешь, кто-то кому-то любовное послание оставил лет тысячу назад, а его до сих пор читают. Вот так мы что-то делаем и внимания особо не уделяем, а потом окажется, что наш поступок остался в веках.
– Амцилла сдержала данное слово, – переводит ему Като с музейной таблички. – Интересно, кто она была?
– И что она такое обещала?
– Дала клятву, наверное.
– Верности и вечной любви?
– Не думаю… но может быть, этого мы уже не узнаем.
– «Амцилла сдержала слово». А знаешь, мне нравится! В этом вся суть жизни. Ты как-нибудь тоже мне слово дашь, – он внимательно смотрит на нее.
– Ты и так из меня веревки вьешь. А так попросишь что-нибудь, а я не смогу этого сделать или не захочу?
Он легонько трогает кончик ее носа.
– Детка, в мире нет ничего, чего бы ты не смогла! А вот с желаниями сложнее.
В последний день они идут в Национальную галерею, которая приводит Марка в полный восторг. В Национальной портретной галерее, они около часа просто сидят у скульптуры Виктории и Альберту.
– Эта была настоящая любовь, – склонив голову на бок, произносит Като.
– Да, детка, они на нас похожи, – улыбается он.
Неделя проходит быстро. Даже слишком быстро, как кажется Като, когда они приземляются в Москве.
Спустившись в метро, они с трудом пропихиваются через толпу.
– Это невозможно, Марк, остановись, давай пропустим этот поток.
– Детка, я должен тебе кое-что сказать, но я не могу, – он как-то виновато смотрит
