лицо попутчицы, и все её удивительно симпатичное лицо.
–Прошу прощения за навязчивость,—наклонился он к ней,—но мною движет не простое любопытство, а чисто профессиональный интерес. Это,—он дотронулся до своей верхней губы, покрытой редкими кустиками рыжеватых волос,—травма, несчастный случай?
Таисия кивнула.
–Как давно?
–Полгода уже.
–Прекрасно!—улыбнулся Давид Михеевич, но тут же поправился.—Я хотел сказать, прекрасно, что уже прошло полгода. Значит, ткани зажили и не доставляют беспокойства?
Женщина снова кивнула. Мужчина полез во внутренний карман своего пальто, достал ручку, блокнот, вырвал оттуда листок и, сопротивляясь неровному ходу автобуса, что-то там написал. Листок протянул Таисии.
–Без стеснения, уважаемая Таисия Романовна, без стеснения. Буду только раз помочь очаровательной женщине.
Таисия покраснела, отвернулась в смущении к окну, но потом решила прочитать, что написал разговорчивый попутчик. Автобус подскакивал на замерзших кочках, раскачивался из стороны в сторону, да еще рука дрожала от волнения. Но все же она сумела разобрать кривые буквы: «Канцлер Давид Михеевич. Зубной техник».
Она прочитала написанное несколько раз, пока осмелилась взглянуть на попутчика. Подняв глаза, она увидела, что тот лукаво улыбается ей.
–Вот, поди ж, ты, какой фамилией меня родители наградили,—проговорил он и подмигнул левым глазом.
Таисия в ответ тоже улыбнулась и поняла, что этот незнакомый человек ей нравится. Конечно, не было в нем той красоты, что бросает женщин к ногам мужчины, заставляет терять голову и страстно мечтать о близости. Канцлер был невысок ростом, худощав, из-под ондатровой шапки выбивались курчавые рыжеватые волосы. Круглые навыкате глаза, густые брови и большие толстые губы выдавали его еврейское происхождение. Он был выбрит до синевы и распространял запах одеколона, пальто когда-то сшитое на заказ, требовало ухода и заботы: верхняя пуговица отсутствовала, а следующая держалась на ниточке. Но шею обхватывал белый дорогой мохеровый шарф, а из кармана торчали кожаные перчатки.
Но в каждом движении лица, в каждом слове и взгляде Давида Михеевича сквозили доброта, понимание и сочувствие к ближнему. Таисии вдруг захотелось, чтобы автобус как можно дольше ехал между заснеженными полями, мимо елок, мимо дачных поселков, и чтобы её нежданный знакомый смотрел на неё своими черными глазами с голубоватыми белками, улыбался красным ртом и говорил о чем угодно, лишь бы слышать, как он слегка картавит и растягивает некоторые буквы.
Но автобус прибыл по расписанию.
–Без стеснения!—крикнул ей напоследок Давид Михеевич и, перебросив через плечо рюкзак, заспешил к стоянке такси. Таисия двинулась к автобусной остановке и через час была дома.
Квартира встретила её тишиной. Впервые за последние годы женщина внимательно осмотрелась.
