Павловна. Вы не поверите, но только в раннем детстве я бывал у нее в гостях.
Маша. А со своим соседом вы знакомы?
Холмогоров. Здороваемся. Он ученый и, видимо, далек от искусства. К тому же люди так трудно знакомятся. Он интересный человек. Но мы не близки, я чувствую.
Маша. А мы?
Холмогоров. Мы?.. Ах да – мы! Мы – как баюкает это слово… Мне кажется – да! Мне хочется верить!
Маша. Но я ведь тоже далека от искусства. Вы знаете, что я собираюсь учиться на кошкиного доктора.
Холмогоров (горячо). Разве в этом дело? Когда я пишу стихи к популярным песням, и простые люди, понимаете? им аплодируют, и я вижу, как у них теплеют глаза, то я знаю, что моя поэзия нужна им. Им! А не снобам.
Маша. А что говорят снобы?
Холмогоров. Разве снобы говорят? Не-ет. Они жуют губами, они… изобрели свой язык, который никому, кроме них, не интересен!
Маша. А кто они?
Холмогоров. Кто?
Маша. А эти – снобы?
Холмогоров. В каждом деле есть свои неудачники. Грубо говоря, это люди, которые не могут заработать на жизнь своими стихами и песнями. И тогда они начинают будоражить общественное мнение. Они апеллируют к толпе, начинают лепить образ врага. Все, что имеет денежное выражение, для них просто – попса! Они мелко мстят!
Маша. Как вы сказали? Мелко… мстят?
Холмогоров. Именно! А что?
Маша. Ничего… Какое-то странное совпадение… Почему же это вас так волнует? Собака лает – ветер носит.
Холмогоров. Вы правы. (Пауза.) Можно… пригласить вас?
Маша. Куда?
Холмогоров. Я покажу вам этот необыкновенный город, мосты, каналы… Вот там – да. Там – только стихи, только блики волн, только небо и гранит.
Маша. Вы даже говорите стихами.
Холмогоров. Я живу в постоянном лирическом напоре. Это – трудно. Иногда даже – смешно. Но иначе нельзя. Ведь пишешь не для себя, не для человечества… Пишешь для единственного человека… Вы понимаете?
Маша. Это-то я понимаю… Вы не были женаты?
Холмогоров. Я?.. Нет, что вы!
Маша. А почему? Простите за нескромный вопрос.
Холмогоров. Я отвечу. Я… считаю священным… нет, не запись в паспорте, а другое, то, что соединяет двоих до конца жизни…
Маша. Как ваших родителей?
Холмогоров. Мм, да… Конечно! Родители – тоже священно, так ведь?
Михаил в костюме подходит к телефону, набирает номер.
Маша (громко). Да, поэзия – единственное, из-за чего стоит жить!
Холмогоров. Поэзия и любовь!
Михаил. Ольга? Это я…
Маша. И любовь?
Михаил. Нет, из дома…
Холмогоров (подхватывая). И музыка!
Михаил. А как он?
Маша.
