друга… – об атаке на Перл-Харбор они слышали:
– В декабре Япония войну открыла… – Волк, блаженно, вытянул уставшие ноги, – а в феврале началась неразбериха, – Максим поморщился, – и с тех пор мы даже не знаем, что на соседнем участке фронта происходит… – неразберихой, Максим, сдерживаясь, называл попытку бывшей Второй Ударной Армии, где он служил, взять, наконец, Любань, и прорвать блокаду Ленинграда.
В середине марта армия сгрудилась в узком, пятнадцатикилометровом коридоре, у деревни Мясной Бор. Немцы захлопнули котел, а остальное, как горько думал Волк, стало делом истории. Он сам у Мясного Бора не воевал. К марту Максим и его разведчики находились на немецкой территории, между реками Вишерой и Мстой, ближе к Новгороду. Связи с командованием у них не было. Только начав двигаться на север, в направлении места, где стояла вторая ударная армия, они поняли, что случилось. Любань находилась в тридцати километрах от передовых частей, но, с тем, же успехом, могла находиться на Луне.
Коридор у деревни Мясной Бор, где сгрудились советские войска, немцы, безжалостно расстреливали. Люфтваффе посылало на пятачок штурмовики, прицельно поливавшие солдат из пулеметов. Техника вязла в болотах, машины жгли, продовольствия не осталось. В армии ели лошадей, и варили суп изо мха. Солдаты, бросив оружие, блуждали в лесах, пытаясь выйти из котла. Никто не знал, где сейчас пятьдесят девятая армия, с которой они должны были соединиться, под Любанью, и где, собственно, находится фронт. Бесконечные леса тянулись вдоль Волхова, уходя на север и восток.
Максим, аккуратно, потушил окурок. Табак надо было экономить.
– Неизвестно, когда нам в следующий раз большой военный чин попадется… – в разведке он позволял себе две галеты в день. Продовольствие требовалось для раненых. Галеты тоже были немецкими, половина отряда шла в форме вермахта, со споротыми нашивками. После всего, что он видел за год на фронте, Максиму невыносимо было даже смотреть на свастику или эсэсовские руны.
Провизию, как и боеприпасы, они берегли. Из сотни человек в отряде, треть была с ранениями. Многие ребята шли сами, и даже участвовали в вылазках, но тяжелораненых они несли. В начале окружения, Максим твердо сказал:
– Соединение под моим командованием никого не бросает. Если мы на деревню наткнемся, то можем оставить кого-то, в надежных домах… – никаких деревень здесь не стояло. Вокруг простиралась глухая, как ее назвали сибирские ребята, тайга. Максим, в общем, видел леса только в своем вояже в Литву. До войны он предпочитал туристским походам пиво, на палубе ресторана-поплавка, на Москве-реке. Он ощутил вкус пышной пены темного портера, ржаных, соленых сухариков, золотистой воблы:
– Ты еще вспомни, как ты шампанское распивал, в Каунасе… – кисло сказал себе Волк, дожевывая галету:
– Хотя у немцев… – при свете заката он рассматривал карту, – шампанское, наверняка, имеется… – галеты, табак и кофе нашлись в багажнике машины полковника
