заберу вас, – повторил он свое обещание, – когда война закончится. Заберу, и мы с тобой уедем. Пока война мой долг… – Максим вздохнул, – а твой долг, быть с ребенком, Тони… – он услышал легкие шаги, сзади.
Волк, недовольно, сказал:
– Зачем ты одна бродишь? До базы недалеко, оружие у тебя есть, но все равно… – она носила мужскую, солдатскую форму, белокурые волосы падали на плечи. Тони погладила его по заросшей светлой щетиной щеке:
– Не могла спать, пока ты не вернешься, милый… – в отряде считали, что они познакомились на фронте. Волк сразу сказал Тони, что при ребятах он ничего такого себе позволить не может:
– Начнутся… – он повел рукой, – разговоры, сплетни. Мало ли что… – они встречались изредка, в лесу:
– Как сейчас… – он вложил в мягкие губы землянику:
– Поешь, остальное ребятам принесем… – высокая грудь, под гимнастеркой, была совсем рядом, она ловко расстегивала пуговицы, на вороте:
– Я за тебя беспокоилась, милый… – стемнело, в соснах шуршали птицы, пахло земляникой и мускусом, Тони обнимала его: «Что в Чудово?».
Они опустились на теплую землю, Волк почувствовал под рукой нежную, гладкую кожу. Она вся была влажная, она шептала что-то ласковое:
– В Чудово СС… – Максим прижался губами к стройной шее, – полицейская дивизия. Но нас Чудово не касается. Мы отсюда пойдем на север, на Любань, когда Гриша разрешит раненым передвигаться… – фельдшер попросил еще несколько дней:
– Я не врач, Максим Михайлович, – грустно сказал юноша, – и медикаментов у нас мало. Не хотелось бы, чтобы кому-то на марше стало хуже… – Максим согласился. Они были в десятке километров от Чудова, но холм окружали болота. Немцы вряд ли бы сюда заглянули.
– На следующей неделе, милая… – Максим услышал ее низкий стон, – я люблю тебя, люблю… – Тони, прикусив губу, сдавленно отозвалась:
– Я тоже… – широко открытые, прозрачные, голубые глаза смотрели на восток, где над холмом всходила полная, яркая луна. Тони вспомнила карту:
– Здесь прямая дорога до Чудова… – ловко перевернувшись, наклонившись над Волком, она прижалась щекой к его плечу, чувствуя слезы на глазах:
– Еще, еще, пожалуйста… – ночная птица, вспорхнув из гнезда, закружилась над их головами. Максим гладил стройную, горячую спину, острые лопатки:
– Кольцо она в надежном месте оставила. Все будет хорошо, мы поженимся… – Максим не видел мимолетной улыбки Тони:
– Он всегда после разведок отсыпается. Сделаю вид, что стирку хочу организовать, искупаться… – внизу, под холмом, бил родник: «Меня никто не заметит, к полудню окажусь в Чудове…».
Она крепко удерживала Максима за плечи. Волк подумал:
– У нее глаза переливаются, при луне. Какая она красивая, моя Тони… – девушка, целуя его, сдерживала облегченный,
