была такой, что сердце, казалось, остановилось. Иногда Джон думал, что так было бы лучше. Он обрывал себя:
– Не смей. Тебе надо выжить, ты обещал… – в Англии он бы и не обратил внимания на царапину. Гвоздь чиркнул его по щиколотке, показалась кровь. Напарник, неловко ударивший по молотку, извинился. Потом Джон вспомнил рассказы кузины о местных язвах. Порез распух, появились пузыри, плоть распадалась под пальцами. Язва разъедала ногу все дальше. Сейчас Джон мог увидеть, среди красно-черной массы, что-то белое:
– Кость… – он, с облегчением, добрался до конца барака, до своего места, – это кость. Интересно, как прошла встреча в Касабланке? Мадемуазель, наверное, во Францию вернулась, Роза в Брюсселе… – Европа была далеко от запаха гнили, и рвоты, от стонов умирающих людей.
Подтянув под себя ноги, Джон устроился на нарах, неторопливо пережевывая свою толику риса. Два месяца он прятал язву от охранников, хромая со всеми по десять миль в день, на стройку. Японцы подгоняли отстающих ударами палок. В конце концов, возвращаясь вечером в лагерь, он упал, и не смог идти дальше. Ребята дотащили его до лазарета.
Джон отпил воды:
– Одно название, что лазарет. Никто, никого не лечит, врач не тратит медикаменты… – японец не обходил барак, только изредка заглядывая к больным. Один из фельдшеров немного знал английский язык. Он отдавал распоряжения дежурным. Дожевав рис, Джон скосил глаза на ногу:
– Бежать? А как? Я говорил ребятам, нельзя рисковать жизнью. Я знаю, что такое джунгли, никто в них не выживет. Надеюсь, что Тесса увела отряд на север… – утром Джон принес пайки с лагерной кухни. Фельдшер прокричал, указав на его ногу: «Завтра!»
– Я не выживу… – Джон свернулся на нарах, постукивая зубами, – здесь есть морфий, есть обезболивающие, но я стану инвалидом, после ампутации… – врач решил отнять его правую стопу:
– Начнется гангрена, в таких условиях, – обреченно понял Джон, – меня ждет вторая ампутация, третья. Если я после первой не умру. Мне двадцати семи не исполнилось. Питер в марте родился, а я осенью… – Джону стало жалко себя.
Свечи тухли, люди рядом бормотали, ворочаясь на нарах. За тонкими стенами безостановочно шуршал дождь. Джон понял:
– Я никого из отряда здесь не встретил, за почти пять месяцев. Тесса, наверное, увела их на север. Молодец, я знал, что она справится… – он помотал наголо бритой головой, в порезах и расчесах:
– А если отказаться? Но врач меня не станет слушать, привяжет к столу. Выжить, надо выжить. Семья должна знать, что с Меиром случилось… – перед глазами Джона стояло сухое, надменное, смуглое лицо японского генерала:
– Я его узнаю, на фотографиях. Дядя Хаим должен услышать, о судьбе сына. И Аарон, и Звезда, то есть Эстер… – Джон надеялся, что с кузиной и мальчишками все в порядке. Он всхлипывал, вытирая глаза рукавом рубашки:
– Я
