Кутузов знал, с какой неохотой идут на войну с русскими турки, которые еще помнили грозные уроки первой кампании. Тогда все было по-другому, и турки были настолько воспалены будущими успехами, что даже старики при костылях и с одними пистолетами бежали воевать с неверными, чтобы поскорее прибрать их, как кур на гнезде. Иные запасались даже веревками, чтобы, перевязав русских заживо, привести их в качестве невольников. Не то теперь! Теперь даже янычары, которых переписывали для призыва в армию, наученные горьким опытом, тихонько покидали свои дома и семьи, чтобы только не идти в поход против русских…
– Вот какая перемена в турках произошла… – усмехался, слушая рассказы запорожцев, Михаил Илларионович.
И в самом деле, истекший 1787 год не принес Блистательной Порте никаких успехов. Турки дважды пытались захватить Кинбурн и оба раза были отброшены усилиями Суворова. При первой попытке был взорван один из их 84-пушечных кораблей; при второй, более серьезной, высадка пятитысячного десанта закончилась почти поголовным его истреблением.
Теперь Порта решилась предпринять более энергичные усилия, чтобы завладеть Кинбурном, Херсоном и Крымом. Положение осложнилось тем, что шведский король Густав III в июне 1788 года приказал своим войскам вступить в пределы России; в тот же день была подвергнута бомбардировке крепость Нейшлот. Приходилось отражать нападения неприятелей и на севере, и на юге империи.
Беда, по мнению Кутузова, была в том, что русские войска на юге не имели единого командования. Украинская армия под начальством Румянцева должна была соединиться с австрийским корпусом, взять Хотин и идти на Дунай. Екатеринославской, вверенной Потемкину, надлежало осадить и взять Очаков, а потом сблизиться с первой армией на Дунае. Австрийцы, занявшие Молдавию и Валахию, хотели к весне 1789 года соединиться с Румянцевым. После того все три армии должны были перейти Дунай и идти к Шумле и Андрианополю. Другая, и немалая, беда, как виделось Михаилу Илларионовичу, таилась в принятой Иосифом II и его главнокомандующим Ласси системе кордонов. Огромная, 120-тысячная, австрийская армия была растянута на пространстве от Хотина до Адриатического моря.
Но главное – не было лада в русском стане.
Как отмечает историк, «Румянцев, оскорбляясь, что Потемкин уравнен с ним в начальстве войсками, не думал помогать ему. Потемкин не скрывал неудовольствия, что власть не отдана ему вполне, вредил всем распоряжениям Румянцева и хотел отличия только себе, когда страх неудачи в глазах опасного соперника усиливал еще более недостатки его военных дарований. Отличаясь быстротою, смелостью, дальновидностью соображений во всех других делах, как полководец он являлся нерешителен, медлен, робок – утверждал и изменял планы, давал и отменял приказы, унывал и робел и, вместе с тем, гордый и самолюбивый, не хотел слушать ничьих советов».
В мае под стенами Очакова появился сильный турецкий флот, которым командовал храбрый капудан-паша Гассан. Он дерзко двинулся на русских, стоявших на рейде
