и редут; другая батарея должна была защищать левый фланг. Гребная флотилия Нассау-Зигена блокировала гавань, ограничивая действия турецких кораблей.
За правым крылом, где размещался кавалерийский резерв, Потемкин учредил свою резиденцию. Там, под очаковскими ядрами, он жил с обыкновенной своей негой и пышностью: иногда целый день валялся на бархатном диване, слушал музыку Сарти[26], писал стихи, переводил историю церкви аббата Флери, потом давал балы, пиры, жег фейерверки и, казалось, забывал об осаде. Могло возникнуть впечатление, что светлейший князь куда больше внимания уделял красавицам, в числе которых были и четыре из шести его родных племянниц, знатным иностранцам на русской службе и просто проходимцам и искателям приключений. Однако такое впечатление было обманчивым.
У Потемкина существовал свой взгляд на происходящее, такой широкий, что его не могли понять и разделить многие из генералов. И здесь проявлялись черты его великого государственного ума. Для князя Григория Александровича война не ограничивалась сидением под Очаковом: ему виделся весь огромный фронт – от Анапы до Белграда, где армии великого визиря Юсуф-паши противостояли австрийцы. «Пусть они там повозятся, – рассуждал он, полагая, что взятие Очакова не приведет к концу большой войны, а скорее явится ее прологом. – Ведь все равно расхлебывать кашу придется не цесарцам, а нам. Так чего же спешить попусту…»
Но мысли свои светлейший открывал лишь немногим, и прежде всего Екатерине II. Зато в пестрой толпе свиты он, быть может и не без умысла, беспрестанно являл новые странности своей удивительной натуры.
Потемкин в глаза унижал самых знатных вельмож, но подчеркнуто вежливо выслушивал и благосклонно обращался с простым офицером. Отворачивался от князя или графа, если они заслуживали презрения гнусным раболепством перед ним, и непритворно любил солдат. Он употреблял все усилия, чтобы сберечь их жизнь и здоровье, однако никак не мог добиться своей цели, потому что не умел наказывать за преступления начальников. Светлейший прекрасно знал, что окружающие его грабительствуют, что многие из ближних – племянник Василий Васильевич Энгельгардт, поставщик для армии и флота Фалеев, коммерсант Нотка – бездельничают и заботятся лишь о собственном кармане, и с молчаливым равнодушием считал их канальями.
Двадцать пятого июля Потемкин внезапно решил обозреть строившийся на пушечный выстрел от крепости Гассан-паши редут.
Голенищев-Кутузов встретил светлейшего князя вместе с генерал-майором Синельниковым. Огромная фигура Потемкина в раззолоченном и унизанном бриллиантами камзоле очень скоро привлекла внимание турок. Ядра так и посыпались с городского вала и бастионов крепости. Михаил Илларионович, с его давно уже выработавшимся презрением к смерти, спокойно давал пояснения о близких сроках окончания строительства. Предложивший свои услуги Потемкину и назначенный генерал-фельдцейхмейстером – начальником артиллерии, принц де Линь советовался с Кутузовым
Сарти Джузеппе (1729–1802) – итальянский композитор и дирижер, с 1784 г. жил в России, здесь написал несколько опер, гимнов и других произведений.
