тел больше 15 тысяч.
Полно говорить о неглавном. Как бы с тобою видеться, мой друг: на этих днях увижу, что можно мне к тебе или тебе ко мне… Скажу тебе, что за все ужасти, которые я видел, накупил лошадей бесподобных; между прочим, одну за 160 рублей, буланую, как золотую, за которую у меня турок в октябре месяце просил 500 червонных. Этот турок выезжал тогда на переговоры.
Из твоих знакомых хуже всех ранен Федор Васильевич Кутузов. Пуля, думаю, в легком. Кровью все кашляет. Надежнее Миллер. Корпуса собрать не могу, живых офицеров почти не осталось. Ты и дети не рассердитесь на меня, что гостинцев еще не посылаю, не видишь совсем таких вещей, как были в Очакове, для того, что все было на военную руку. Деткам благословение.
Екатерина Ильинична плакала и смеялась, перечитывая это страшное письмо. Она то клала благодарственные поклоны архистратигу Михаилу за то, что уберег раба своего от верной гибели, то вспоминала покойников – Рибопьера и Глебова, то молилась об исцелении Федора Кутузова и Андрея Миллера. Она думала о том, как был бы счастлив и вознагражден за все свои страдания Михаил Илларионович, если бы здесь, в Елисаветграде, его ожидал живой и невредимый Николаша! После смерти сынишки Екатерину Ильиничну стали посещать частые нервные припадки.
Вся жизнь ее теперь сосредоточилась в дочерях. Тринадцатилетняя Парашенька, которую они в шутку и всерьез хотели с Михаилом Илларионовичем выдать в положенный срок за Алексея Михайловича Кутузова, уже, можно сказать, барышня. Изрядно играет на клавикордах, способности превосходные, и, коли бы не ее нетерпение, получилась бы хорошая музыкантша. Екатерина Ильинична и здесь, в самой глуши, старалась дать старшей дочери приличное образование. И кое-чего добилась: Парашенька превосходно знает богословие, изучила порядочно географию и историю, тверда в арифметике, читает по-латыни и довольно знает российскую грамматику. А вот по-французски говорит худо: учить некому. Да, очень неглупа! Но, верно, будет в ней много и ветрености, что уже теперь огорчало добрую маменьку…
Совсем иной характер у восьмилетней Аннушки, пышечки, толстушки. Она, конечно, станет степеннее, хоть и проще. Аннушка уже сейчас прилежна до крайности к чтению, усидчива и послушлива. Интереснее их обеих Лизонька – очень остра. Вот только болезни мешают ей учиться. Девочка нервная, живая и столь сообразительная, что, кажется, даже чересчур для ее семи годков…
Впрочем, больше всех удивляет двухлетняя Дашенька. Бойка, понятлива и так ласкова, что Екатерина Ильинична, чувствуя свою к ней пристрастность, опасается, как бы ее не избаловать…
Каждый день ожидала она теперь возвращения Михаила Илларионовича. Уже многие генералы, бравшие Измаил, вернулись к своим семьям, а он, увы, видно, не очень торопится. Екатерине Ильиничне успели наплести, будто ее супруг от безделья день-деньской сидит в своих измаильских покоях. А если и покидает их, то только для того, чтобы направиться к одной из своих повелительниц, которых он якобы завел в гарнизоне. Да, свет не
