одеяла, веря, что его тут же сцапает чудовище.
Платон Смирнов осторожно, пригнувшись, добрался до изрядно уменьшившегося костра, присел на траву и долго бездумно глядел в огонь. Наконец, он глубоко вздохнул и сказал:
– Дожить бы ещё до этих спасателей.
Надо было как-то обеспечить свою безопасность. И идея на этот счёт уже формировалась в голове.
Платон раскрыл нож, и всё так же крадучись, дошёл до неизвестного ему кустарника с длинными и тонкими, похожими на ивовые, ветвями. Заросли этих недолиан молодой человек заметил во время своей неудачной охоты. Ещё подумал, что гибкие и прочные ветви могут пригодиться. Например, корзинку сплести, или морду – рыбу ловить.
Плести снасти Платона научила бабушка, папина мама. Папу Платон никогда не видел, но с бабушкой всё детство поддерживал тёплые отношения, пропадая у неё дома, в деревне, с мая по сентябрь. Возможно, матери просто хотелось летом отдохнуть от ребёнка, а бабушка была рада возиться с внуком, приучая его к сельской жизни.
Вот уж кто не пропал бы ни в какой ситуации. Она была рыбачкой от бога, и для выживания ей нужен был только водоём. Сделать снасти Прасковья Ивановна могла из чего угодно. Она и научила Платона плести сети, выливать из свинца грузила, определять по цвету воды и её течению, где стоит рыба и многому другому.
Поэтому Смирнов со знанием дела нарезал длинных тонких веток, целую охапку, еле руки сомкнул. Отнёс их к костру и теперь не спеша ошкуривал. Про свой страх молодой человек забыл, обманутый малиной голод тоже не доставлял неудобств, и выживальщик поневоле старательно плёл из ветвей гамак, перевязывая соединения свежесодранной корой. Он разумно рассудил, что спать лучше всего на дереве, ну а, чтобы не упасть, стоит соорудить какое-нибудь ложе.
Веток не хватило, и пришлось ещё дважды сходить к заветным кустам, зато к закату в трёх метрах над землёй, между двумя толстыми дубовыми ветвями качался вполне приличный гамак. Он был собран из коротеньких гибких веточек, крепко связанных сплетёнными из коры косичками. Платон осторожно надавил на подвешенное ложе рукой. Ничего, держит. Ухватившись одной правой, наступил на плетёнку левой ногой, потом поставил рядом вторую. Гамак клятвенно обещал держаться до последнего. Наконец, молодой человек аккуратно улёгся в собственноручно сделанную колыбель, и прислушался. Соединения пару секунд тихонько поскрипывали, видимо, затягивались узлы, затем конструкция обрела необходимую прочность и затихла. Платон пару раз повернулся, затем, осмелев, привстал. Поворочался с боку на бок, даже три раза подпрыгнул, отталкиваясь от плетения спиной. Всё было хорошо.
– И сказал он, это хорошо, – довольно процитировал Смирнов.
И тут же захотел есть. Неудивительно, малина была полдня назад, да и что там было той малины? С минуту он размышлял, глядя на склонившееся к горизонту солнце, затем выдохнул и решительно полез наружу.
Да, забраться в гамак было не в пример проще.
