style="font-size:15px;"> – Слушай, а Есенин сидел?
– Нет.
– А Высоцкий?
– Нет.
– Ну а Шукшин, наверное, точно сидел?
– Нет.
– А что же они все о зеках пишут и рассказывают?
– Дело все в том, что вокруг них все почти сидят. Ну, кто сидит, то, тому, конечно, писать некогда по техническим причинам: то чернила не подвезут, то бумага слишком мелованная, то конвертов нет. Вот поэты и прозаики немного уделяют места в своем творчестве тем, кто, как ты говоришь, «сидит». А сесть нетрудно. Посчитай, у нас мы (народ) выбираем для себя где-то двенадцать тысяч народных судей, и надо сказать, что они работают на совесть, это тебе не хлопок собирать или там какие-то дыни выращивать. И вот, каждый судья народный, если в день по одному человеку засадит, то это ужасная цифра выйдет. Округлим триста рабочих дней, 12 тысяч судей. Двенадцать тысяч на триста, это уже ужасная цифра. Получается три миллиона шестьсот тысяч человечков. Ладно, шестьсот тысяч отбросим, остается три миллиона, а если в среднем каждому дали по три года отсидки, то это выходит, что персонал народного суда организовал для государства рабочую силу в девять миллионов человеколет. И так из года в год, из года в год… и все тихо, все в порядке. Да никакой фараон, который строил себе египетские усыпальницы, и не мечтал о таком удобном органе, чтобы ему так бескровно поставляли рабскую силу. Девять миллионов человеколет. А теперь эту цифру помножить на цифру, сколько лет эта система работает. Надо сказать, что работает безотказно. А в оные времена вообще работала без сучка и задоринки. То вот мы и получили цифру, из которой ясно, что в среднем отсидке подвергалось большое количество населения. И немудрено, что в творчестве Есенина, Высоцкого, Шукшина чувствуется, что отдает, так сказать, колючей проволокой.
Сюжет седьмой
Здравствуй, мой дорогой Георгий!
Получила твое письмо.
Сегодня седьмое июня. У нас получка. Получила я семь рублей. Даже и не знаю, куда и на что их потратить. От твоих родственничков ничего нет. А четвертого я ездила к маме. У нее ведь в эти дни пенсия. Приехала, а они как раз перед моим приездом последнюю копейку допивали. За день пропили 57 рублей. Ты себе представить не можешь. Мамка спьяну плачет и причитает – запировались и тебя, мол, позабыли. А кто же обо мне помнить будет? Ребятишки маленькие, еще ничего в жизни не понимают. Они играют, бегают. Им ни до чего дела нет. А я с ума схожу. К тебе приеду не свидание 25 сентября. Как раз буду с ночной смены. И впереди свободные три дня. Ребят с собой не возьму. Ведь сколько надо еды на всех брать. А где ее взять? А сами как-нибудь перебьемся помаленьку.
Ну, что еще писать? Вроде бы все, что у меня накипело на душе, рассказала.
Ну, а как ты сам поживаешь? Со здоровьем как-то? Ребята по тебе соскучились, все спрашивают, когда ты вернешься из командировки. Я отвечаю, что скоро. Я тоже соскучилась, но знаю, что твоя командировка не скоро кончится.
Приду
