него не было вороха дочерей на выданье, как у того же виконта Дейка. Но у него был сын. И в этом, как говорили те же злые языки, графу не повезло вдвойне.
Брата Йозефа Вета помнила не так чтобы очень хорошо. Старше ее на семь лет, Йозеф уехал в кадетский корпус, когда Вета была еще совсем маленькой. И потом приезжал домой лишь на недолгое время отпуска, и она не успевала привыкнуть к выходкам долговязого и язвительного мальчишки, который шутки ради мог дернуть за косу, подкинуть в карман лягушку, толкнуть в грязь. Йозеф рос на удивление злым и скрытным; мог нагрубить исподтишка – и обернуть дело так, что виноватой оказывалась сестра; мог орать на дворню и раздавать затрещины – а в присутствии матери, всегда безукоризненно вежливой со слугами, выглядеть воспитанным и добрым; мог втихомолку нашептывать гадости, улыбаясь при этом очаровательной улыбкой. Прямолинейная – в отца – Вета такого понять и принять не могла, и отношения ее с братом были далеки от идеальных.
Потом она уехала – и семь долгих лет сама видела родных лишь два месяца в году. А когда, закончив пансион, вернулась в столицу, Йозефа уже не застала.
Отец говорил о причинах отъезда старшего сына неохотно. Потом, окольными путями, Вета выяснила у матери: Йозеф, будучи сильно пьян, с двумя дружками ввязался в драку с королевскими гвардейцами. Молодой Радич и до этой истории не показывал себя образцом воспитанности. Дуэли, карты, вино – развеселая компания не стеснялась в развлечениях. Могли и рога наставить какому-нибудь мещанину; да и мелкие дворяне, имеющие молодых жен, поносили знатных балбесов про себя и в открытую. В тот раз то ли какому-то из них надоели собственные ветвистые рога, то ли карты так легли, но графу Радичу стоило больших трудов спасти сына от неприятностей. Он отправил беспутного отпрыска из столицы – от греха подальше. Впрочем, от греха-то как раз не получилось – Йозеф и в провинции ухитрялся найти себе развлечение. Читая письма сына, Карел вполголоса ругался; все они были на один манер: проигрался в карты, прошу денег.
Не сказать, что граф чувствовал себя стесненным в средствах, но и назвать семью Радичей богатой тоже было нельзя. Вете не приходилось краснеть перед другими девушками за свои немодные, перешитые платья, как Анне Лувье, или прятаться, стыдясь поношенных туфель. Но когда улыбающаяся, ослепительно хорошенькая Маргарита Этескье вплывала в комнату в новом платье – каком-нибудь этаком, сплошь изукрашенном заграничным кружевом, или демонстрировала усыпанные изумрудами колье и серьги, объясняя, что «так сейчас носят» – Вете оставалось лишь вздыхать.
Тем не менее, обделенной себя фрейлина Радич не чувствовала – по крайней мере, в части нарядов и родительского внимания. Милена и Карел, словно стыдясь непутевого сына, старались как можно внимательнее относиться к воспитанию дочери. Граф держал дочь в строгости, но любовь отца Вета чувствовала и по-своему ценила. И видела, как скучает по ней мать, когда она надолго задерживается во дворце.
Зимой она особенно любила
