ярость.
– Позвольте на правах старшего по возрасту предупредить вас, – приторным голосом продолжал Кривицкий, – со стороны ваш розовенький энтузиазм кажется смешным.
Андрей заставил себя спокойно улыбнуться и ответил:
– Другой мудрый человек сказал, что привычка находить во всем только смешную сторону есть верный признак мелкой души, поскольку смешное лежит всегда на поверхности.
Откровенный цинизм Кривицкого возмутил Андрея. Они все насквозь пропитаны производственным делячеством, думал он. Всех негодных – а негодными после разговора с Кривицким ему казались все – уволить из лаборатории! Набрать способную молодежь и с нею начинать.
Теперь, когда картина была ясна, он вызвал Борисова. Оба они намеревались поговорить спокойно и обстоятельно, но ничего из этого не вышло. Они стремились скрыть свою враждебность, и каждый из них, видя это стремление у другого, все сильнее раздражался.
По сравнению с Андреем Борисов выглядел низкорослым. Лицо у него было невыразительное, безбровое, нос, как говорят в народе, картошкой. Единственное, что привлекало в Борисове, – это глаза. Затененные длинными ресницами, ярко-синие, они смотрели из-под надбровий с какой-то готовностью к радостному удивлению, словно уверенные, что сейчас должно случиться что-то хорошее.
Теперь, когда этот жизнерадостный огонек погас, взгляд стал чугунно-неподвижным. И все лицо, как у всех сдержанных людей в минуты гнева, стало тоже неподвижным. Вклинивая свои спокойно продуманные фразы между словами Лобанова, он обвинял его в зазнайстве, в нежелании прислушаться к людям, в голом администрировании.
Андрей и не думал защищаться. Видно, Борисов беспокоится только о своем самолюбии: как это так – с ним не посоветовались! А лучше б он поинтересовался знаниями всех коммунистов. Позор! Еще называются научными сотрудниками лаборатории! Невежды! Равнодушные деляги! Никаких творческих интересов!..
– Это типичное верхоглядство. – Борисов смотрел в упор на Лобанова круглыми злыми глазами. – Разве можно судить о людях, устроив им экзамены? И вообще, чего вы добиваетесь? Зачем вы шли в лабораторию?..
– Ну, знаете, – Андрей даже задохнулся. – Я не обязан вам давать отчет. Вы! Вы обязаны помогать мне! А не заниматься болтовней.
Борисов торжествующе повеселел:
– У нас производство. У нас парторганизация пользуется правом контроля, к вашему сведению. Это вам не институт.
– Да, это не институт, – с горькой иронией подтвердил Андрей, – к институту таких инженеров, как у вас, и не подпустят.
Андрей заметил, как Борисов начал нервно, часто моргать. «Ага, проняло!» – с удовольствием подумал он, чувствуя себя от этого сильнее.
Он вытащил новенькую папку. На белой наклейке старательно написано крупным почерком: «А. Лобанов. Локатор повреждений. Начато 28 октября».
Это была дата его размолвки с Одинцовым.
Положив
