станциям. А то, как пришли, не вылезаете из лаборатории.
На Комсомольской Андрей был однажды еще студентом, во время практики. В памяти остались горы угля, копоть, перемазанные как черти кочегары у гудящих пламенем топок.
Теперь станция была неузнаваема. Ветер, когда-то гонявший тучи черной угольной пыли, пригибал тонкие молодые липки. Они выстроились шеренгами вдоль новых асфальтовых дорожек, отважно топорщась мерзлыми дрожащими ветками. Там, где высились хребты угольных гор, стояли длинные бетонные склады.
– А где дым? Кривицкий, где дым?
Кривицкий ткнул пальцем куда-то в землю:
– Золоулавливатели поставили. Да… Я живу за два квартала отсюда – мы раньше никогда окон открыть не могли.
Встреча с Борисом Зиновьичем происходила в конторке дежурного техника. Сколоченному из одних костей Борису Зиновьичу можно было дать и тридцать пять, и пятьдесят лет. С Кривицким у них существовали своеобразные отношения. Подобно многим сотрудникам Энергосистемы, они разговаривали чаще, чем виделись. Поэтому, встречаясь, они любили поболтать о таких вещах, о которых по телефону не скажешь. Оба они работали в системе давно, оба были остры на язык и понимали друг друга с полуслова. Несмотря на скверный характер, Кривицкий на каждой станции имел таких друзей.
Борис Зиновьич подал Андрею твердую, как щепа, руку:
– Слыхали, слыхали. Давно пора нам своих ученых заиметь.
– Какие там ученые! – отмахнулся Андрей не без досады. – Видите, пришел к вам с поклоном.
– Следовательно, считаете за унижение. Та-ак. – Борис Зиновьич поправил под спецовкой черный затрепанный галстук. – А вот академик Костинов Яков Сергеевич постоянно советуется с нами. Не стыдится. В книге своей так и написал: благодарю за помощь техников таких-то.
Он обиженно замолчал, а Андрей подумал: «И поделом, правильно меня раскусил. Ох, и скотина же я!»
Плохо было, что не мог заставить себя сказать такие вещи вслух, и от этого злился и еще упрямей морщил переносицу и стучал пальцами по столу.
Кривицкий, как ни странно, накинулся на Бориса Зиновьича: нечего сказать, культурная станция – гостей встречают попреками.
Борис Зиновьич расстелил схему генератора. Отголоски обиды еще звучали в его витиеватом предисловии: мы люди неученые, провинция, рассуждаем без интегралов.
– Никак нашел? – быстро спросил Кривицкий. – По носу вижу, что нашел.
Борис Зиновьич осторожно покосился на Андрея:
– Признаться, набрел на одну мыслишку.
«Мыслишка» поразила Андрея – до чего просто! Потом он бурно обрадовался, потом с горечью подумал о себе: тупица! Потом, расспросив Бориса Зиновьича, успокоился. Цоколь контрольной лампочки в цепи возбуждения! Найти здесь причину толчков нагрузки мог только человек, который годами работает с этим генератором, хранит в памяти все его капризы.
Борис Зиновьич окончательных выводов не делал:
– Мне
