style="font-size:15px;"> Ключарь вздохнул, поскрёб бородёнку. Пискнул:
– Так деньги потрачены, Анастасия Тимофеевна…
– На свои покупай, – возвысила голос княгиня, – доиграешься у меня, хитрюга. Я вам – не князь Димитрий, жалеть не буду.
Ключарь забормотал что-то в оправдание, но Анастасия уже не слушала – повернулась да пошла через просторный двор, ступая осторожно, придерживая руками бока, словно оберегая драгоценный сосуд.
Из ворот конюшни вышел чернявый Жук, воспитатель наследника, с княжичем на руках; сын увидел, вырвался, побежал навстречу на некрепких ещё ножках, мелькая красными булгарскими сапожками.
Уткнулся с разбегу в живот: княгиня тихо охнула, опасаясь за чрево. Погладила первенца по рыжим кудряшкам. Тут же улыбнулась: проснулся обитатель живота, заворочался, заколотил ножками – словно заплясал.
Сын отстранился. Смотрел поражённо на бугрящийся материн сарафан.
– Что тут?
Княгиня наклонилась, поцеловала тёплую макушку, пахнущую солнцем:
– Я же говорила, сыночек. Братик твой или сестрёнка. Скоро уж родится.
Роман спросил:
– А играть будет со мной?
– Будет.
– А на орла глядеть?
– Что? – не поняла Анастасия.
Жук, верный соратник князя ещё с битвы на Калке, показал вверх:
– Про птицу говорит. С рассвета в небе, и не улетает.
Княгиня подняла глаза, прикрывшись ладонью от яркого светила.
Увидела. Вдруг поморщилась и положила руку под левую грудь: сердце споткнулось и пропустило удар.
В самом зените, распластав чёрные крылья, недвижно парил огромный орёл.
Август 1227 г., Тангутское царство
В жарком мареве выгоревшего неба недвижно парил огромный орёл. Будто «глаз хана», ревизор из хишигтэна – личной гвардии Чингисхана, мрачный убийца в чёрных доспехах.
Субэдэй-багатур, кряхтя, перебросил ногу через седло. Ступил, не глядя, на спину согнувшегося на коленях нукера. Непрерывно кланяясь, мелкими шажками приблизился китаец – начальник осадных машин. Забормотал:
– Да возвысится слава твоя, да будут толстобоки кони твои и веселы жёны твои, о великий Субэдэй, водитель непобедимых, утешение обиженных, верный пёс Тэмуджина…
– Хватит слов, – перебил темник, – дело говори. Длинными хороши только волосы у девки, а речь воина должна быть краткой, словно удар ножом.
– Конечно, – заторопился китаец, – мой рассказ будет ясным, как весеннее небо над священной горой Тайшань, и прозрачным, как вода родника у её подножия…
– Тьфу ты.
Субэдэй сплюнул и демонстративно положил ладонь на яшмовую рукоять цзиньского кинжала.
Китаец, едва не падая в обморок, затараторил:
– Готовы шесть больших сюань фэн… Э-э-э. Шесть больших вихревых камнемётов. Передвижную осадную башню
