готов бросаться с тем самым копьём, которое не столь длинное, зато всегда при мне.
Субэдэй не выдержал, расхохотался. Хлопнул десятника по плечу:
– Ну, с такими бойцами и небо штурмовать не страшно. Не то что глиняные стены Чжунсина. С завтрашнего дня начнём настоящий обстрел, а там и на приступ.
Воины загудели одобрительно:
– Давно пора, а то надоело торчать тут подобно остроге из спины тайменя.
– Я так разжирел от безделья, что, пожалуй, сломаю хребет своему мерину, когда вздумаю залезть в седло.
– Интересно, чем питаются эти тангутские собаки? Полгода осады.
– Да свои же трупы жрут, не иначе.
Десятник спросил темника:
– Здоров ли наш Тэмуджин, властитель всей земли от моря до моря? Давно не видел, как он покидает свой шатёр, не слышал мудрых речей.
Субэдэй вдруг помрачнел. Ответил не сразу:
– У Великого много дел, кроме возни с этой кучей тангутского дерьма. Гонцы спешат к нему с известиями со всех концов необъятной страны, приносящей немало забот.
– Конечно, – легко согласился десятник, – как увидишь его, нойон, передай, что воины восхищаются им. Он преодолел столько невзгод, познал плен и предательство, но железной волей достиг высоты Неба, необъятности Океана и стал равным самому Тенгри. Я-то двадцать лет скачу рядом с его конём, ещё на кереитов ходил. Славная была драка.
Субэдэй кивнул и пошёл, погружённый в невесёлые думы. Китаец пытался схватить темника за рукав халата и что-то сказать, но верный нукер грубо оттолкнул начальника осадных машин:
– Разговор с тобой закончен, чужеземец. Иди, занимайся своими делами. Разве не видишь, что полководец озабочен иными мыслями?
Темнику помогли подняться в седло: скрюченные от подагры ноги слушались плохо.
Тридцать лет длится поход, и не видно ему конца. Как нет конца у Вселенной…
Или – есть?
* * *
Походный шатёр Чингисхана белел на вершине большого холма, в десяти полётах стрелы от стен осаждённой вражеской столицы; вокруг – юрты жён, свиты и лейб-гвардии – хишигтэна.
Всегда на посту отборные бойцы личной охраны: турхауды – днём, кебтеулы – ночью. В покрытых чёрным лаком стальных доспехах, на вороных скакунах – словно демоны тьмы, беспощадны они к замышляющим недоброе против Великого. И ответ держат только перед ханом: ни нойоны, ни темники, ни земные владыки, ни небесные боги им не указ.
Но Субэдэя встретили уважительно: сам начальник стражи придержал повод коня. Наклонил голову, качнув перьями шлема китайской работы:
– Хан ждёт тебя, нойон. Дважды спрашивал.
Опираясь на плечо нукера, Субэдэй-багатур похромал к шатру. Турхауд не торопил, шёл чуть позади.
Темник остановился передохнуть. Вновь увидел в небе тёмный силуэт. Пошутил:
– Этот орёл не из твоих ли багатуров? В чёрном, как ты. И тоже смотрит беспрерывно, глаз не сомкнёт.
