что мы оказались вместе. Что среди нас не оказалось тех, кто истинно ведет – вождей, светочей ума. Не оказалось тех, кого водят не потому, что они хуже, не потому, что они стадо баранов, а потому что у каждого своя социальная роль. Эта дружная семья, которая состоит из основного типа населения советского общества, который называется недифференцированным производителем потому, что он взаимозаменяем. Не имеет принципиального значения: уборщица или академик. Эту эволюцию всегда можно проделать очередным решением пленума с трагическим результатом как для состояния науки, так и для состояния коридоров.
МТ: Не уверена в этом.
ИС: Конечно, у нас же работают профессора на овощных базах…
ИК: Трагедия того специфического общественного класса, созданного советским обществом, состоит в том, что он обладает стадной психологией, не осознает себя как личность. Есть у меня любимая фраза. Грешен – люблю афоризмы. «Категория “народ” должна возникать в случае войны и стихийных бедствий. В остальное время народа в нормальном государстве не существует. Настойчивое употребление этого слова должно настораживать».
ИС: Оно свидетельствует о стихийном бедствии.
ИК: Ну, социализм является перманентным стихийным бедствием, но в результате такого стихийного бедствия, как социализм, само бедствие обязано своим существованием этому народу. Народ… Возникает такая змея уроборос, которая кусает свой собственный хвост. И становится трудно понять, что первично: стихийное бедствие или народ, и кто кого вызвал.
Естественно, рок-н-ролл, как все, что у нас ново и может дать в метафорическом смысле лишний килограмм колбасы, также был воспринят обществом недифференцированно, – младшей его частью, которую культурная часть могла принять. И теперь мы вынуждены подсчитывать количество людей, которым действительно этот рок-н-ролл нужен, и людей, для которых он был вариантом Жени Белоусова (только неудобным, потому что надо думать, что-то понимать), и которые с радостью вернулись к Жене Белоусову, когда он появился.
ИС: Разве он исчезал?
ИК: Он в тот период испытывал глубокий кризис. Эстрада стала скучной. Не могла кормить народ развлечениями. Нужно было что-то помоложе, попрыгучей, поэротичней. И тут на пустом месте появился рок-н-ролл. В него кинулись те, кто от него тащился с древних времен, а по дороге прихватили кучу ПТУ-шников, девочек, накрашенных в фиолетовый цвет с головы до пят. Вся толпа кинулась и закричала: «А-а-а! Здесь начинается второй процесс». Мы же интеллигенты, пусть даже из крестьян. А русский интеллигент всегда страдает врожденным половым извращением: он любит народ. И он должен быть с народом. А если он над народом возносится и как-то от него отделяется в своей академической жизни, то он чувствует себя неловко. И, встречаясь с народом в колхозе на сметывании стогов, он поет с ними радостно песни и обнимает симпатичных пейзанок.
ИС: Ну, симпатичных пейзанок – это не извращение. Если бы он обнимал коров…
МТ:
