звездочками», как любил говорить А. Куприн, тоже живший в те годы в Париже. Бездомные ночевали под мостами, в Тюильрийском парке или даже в воровских притонах, которых было множество в рядах Центрального рынка, знаменитого «Чрева Парижа». Либион разрешал подававшим надежды бездомным художникам ночевать в креслах своего кафе при условии, что они будут вести себя чинно, не производя никакого шума, не устраивая скандалов. Предоставление ночлега в кафе шло вразрез с существовавшими правилами, грозило штрафами и иными непредвиденными неприятностями. «Бездомники», получавшие возможность совершенно безвозмездно соснуть три-четыре часа, никем нетревожимыми и незамеченными, этот договор не нарушали. Какие бы скандалы не происходили в кафе днем, Либион никогда не звал полицию, чем еще больше привлекал богему – людей часто без прав, без бумаг, каким был и я. Там, в «Ротонде», мы были, как у Христа за пазухой. И. Эренбург рассказывал мне, что на похоронах Либиона было очень много художников. Они любили его, и он любил их.
«Ротонда» была пристанищем не только непризнанных и полупризнанных поэтов, художников, композиторов, но и людей с известными именами, настоящих «звезд» в мире искусства.
Здесь засиживались такие мастера, как Поль Синьяк, Шарль Герен, Анри Матисс, Марке, Вламинк. Художники парижской школы – Модильяни, Сутин, Кислинг, Малевич, Кирилл Зданевич; молодые тогда скульпторы Архипенко, Цадкин, Липшиц, Мещанинов и такие мастера, как Бурдель, Майоль, Шарль Ленуар. Там бывали поэты почти всех направлений, среди них группа новых властителей умов, модных поэтов во главе с Гийомом Аполлинером – Макс Жакоб, Блез Сандрар, Андре Сальмон, принц поэтов Поль Фор. Уже в Москве Анна Андреевна Ахматова рассказывала мне, что бывала в «Ротонде» в 1910 году, а потом в 1911 году. Частыми гостями «Ротонды» были и композиторы – Равель, Венсан д’Энди, Эрик Сати, Пуленк… Математик Виктор Розенблюм, философ Маритен. Захаживал Анатоль Франс. «Ротонда» была местом встреч художников всех континентов: индус Хари, японец Фужи– та, индеец, украшенный перьями, подобно героям Майн Рида; мек-
сиканец Ривера, испанец Пикассо, чилиец Ортис де Сарате, португалец Мальбюнсон…
Среди веселой, нищей и расточительной богемы были и разочарованные миллионеры, художники-дилетанты, художники и меценаты «от нечего делать». Таким был Лев Гукасов, обрусевший армянин, соривший направо и налево деньгами, которые он получал от собственных нефтяных разработок. Безукоризненно одетый, в смокинге, внешне неприятный, маленького роста, с лицом, изрытым какой-то болезнью, он внушал чувство омерзения. Однако художники и поэты, почуяв денежный мешок, облепляли его, как мухи мед3.
Вольность, царившая здесь, непринужденность атмосферы, дух содружества влекли сюда разных представителей русской политической эмиграции. Здесь можно было встретить и Антонова-Овсеенко, и Чернова, и Савинкова, и Троцкого. Бывал там Ленин (до моего приезда). Побывал в «Ротонде» даже брат
