и обхватил голову руками.
Волки, постояв неподвижно, вкрадчиво двинулись вперед, сжимая кольцо вокруг людей.
«Волки в плен не берут!» – сообразил Васильев, и представил, как его молодое сильное тело будут рвать на куски. Это было жутко.
Он достал пистолет, чтобы застрелиться. Волки подошли вплотную, встали в двух шагах. Отчетливо ощущалось зловоние, исходящее из их пастей, и было видно пульсирующие злые зрачки. Вожак наклонился и понюхал Васильева. Нос его сморщился. Старлей попытался поднять пистолет, но не смог. Силы внезапно оставили его и он потерял сознание.
Когда он очнулся, уже наступил вечер. Оба его бойца сидели неподвижно, уставясь в никуда остановившимися глазами. Волки исчезли. Васильев встал на подгибающихся ногах, тряхнул Терещенко за плечо. Тот не отреагировал. Паклин в ответ на прикосновение часто задышал, а потом завыл пульсирующим, сводящим с ума воем.
– Подъём, бойцы! – тормошил их Васильев, – Встать! Смирно!
В конце концов они встали и, пошатываясь, побрели вслед за командиром, которому пришлось вести их за руки. Обратно в Масловку.
До деревни добрались уже в темноте. На околице их встретил Федотыч, с комфортом расположившийся на собственной телогрейке с цыгаркой в одной руке и с помятой алюминиевой кружкой бражки в другой.
– Ну? – произнес он, вложив в это короткое междометие всё: заинтересованность результатом, поощрение возвращения и приглашение к развернутой беседе.
Васильев плюхнулся рядом и без спросу приложился к бидону с брагой.
– Вот… вернуться пришлось… Волки там, понимаешь… Чуть не сожрали!
– Не слыхал я, чтоб вы отстреливались! – заметил Федотыч.
– Какая там стрельба! – передернулся старлей и отпил ещё, – Их штук тридцать было!
– Но, не сожрали, ведь? Только попугали?
– Ага…
– Теперь веришь, что это Комарихи дела?
– Теперь верю… Ты скажи, что делать-то? Мне же службу сполнять надо! – с отчаянием в голосе выкрикнул Васильев.
И тут раздался звонкий и чистый голос бойца Терещенко, за всю дорогу не произнесшего ни звука.
– В стародавние времена, когда звери по ночам приходили в стойбище, дабы согреть людей теплом своих тел, ибо другого тепла люди не знали, жила в племени Зыть дева, прекрасная ликом, как полная луна, и стройная станом, как молодая березка. Имя её было тоже красивое: Бундраза, и, когда люди его произносили, оно переливалось на зубах журчанием струи лесного ручья.
Однажды в той земле случилась очень холодная зима. Было так холодно, что вода по утрам покрывалась твердой прозрачной корочкой. Люди сбивались в кучи, пряча детей между тел, дабы согреть их, но все равно мерзли. Даже олени, приходившие греть их своими телами, не помогали! И тогда Бундраза ушла в лес, и не было её долго – целых три ночи. А когда вернулась, в руках у неё был яркий цветок. Она положила цветок на кучу сучьев и он сразу вырос, и дал людям тепло, и люди назвали
