в подобной глуши, но чтобы вот так быть заброшенной в трущобы тропического Шанхая в надежде перекусить, такого она не могла предположить даже в страшном сне. С этим мальчишкой все было не так.
Алекс меж тем припарковал свой мопед и, коротко кивнув какой-то пожилой самаритянке, обретающейся неподалеку с вечной улыбкой на лице и перманентом на голове, вручил ей монетку и перекинулся парой фраз на языке, который Олеся не смогла идентифицировать. Аборигенка радостно закивала и залопотала что-то в ответ, маша корявой коричневой рукой.
– Разумеешь местную мову? – спросила Олеся своего гида с недоверием.
– А то! Я в этом пионерлагере на три смены.
Олеся хмыкнула.
– Откуда знаешь про лагерь?
– Папа рассказывал, – Алекс усмехнулся и, оглядев слегка пошатывающуюся пассажирку с ног до головы, покачал головой.
– Прикид-то опять непутевый. На, накинь, – он стянул с себя рубашку и набросил Олесе на плечи, обнажив свой загорелый торс.
– Ты куда меня привез, отморозок? Что это за место?
– Хорошее место, тебе понравится. А ты молодец, держишься, многие хуже тебя реагировали, но в конечном итоге здесь всем нравится.
Олеся представила загорелую нимфу в бикини и на мопеде, с натертыми до крови ляжками и отплевывающуюся от дорожной пыли, и почувствовала злорадное удовлетворение, но на всякий случай спросила:
– Кто это многие?
– Не бойся, я сюда вожу только избранных, примерно каждую пятую, – сказал Алекс и потянул ее за руку.
– Это рыбный рынок? – повела носом ворчливая Олеся.
– Не совсем. Пошли, сейчас все сама увидишь.
Они протиснулись сквозь узкий проход между палатками и оказались на неширокой улице, тянущейся вдоль залива. От нее в разные стороны убегали переулки и начинались новые улицы, образовывались площади и замыкались тупики, петляли дорожки и уходили вдаль могучие проспекты. Весь этот лабиринт собирался в квартал за кварталом, ширился, отхватив от города жирный кусок припортовой зоны, ничем не отличающийся от обычного района, кроме одного – аквариумов. Вместо внутренних стен, там, где в обычных домах стоят горшки с цветами и висят занавески, вдоль всех одноэтажных и двухэтажных палаток располагались огромные аквариумы, по два и по три в ряд, полные самых фантастических существ, которых не увидишь ни в одном городском маремагнуме.
У Олеси запестрило в глазах. Пять минут она еще следовала за своим проводником молча, сворачивая с улицы на улицу, – пустынные в этот час, они все еще жили своей таинственной жизнью, – и все ждала, когда сказка закончится и прекратится мелькание хвостов, клешней и плоских тел, но этого не происходило. Волшебство казалось бесконечным. Наконец она выдохлась.
– Сдаюсь!
