назад, к захламленному берегу дикого пляжа, к прачечной с дымящейся высокой трубой, к нашему девятиэтажному общежитию. Море и небо заставляли забыть обо всем на свете, усыпляли сознание, уносили куда-то в неопределенное будущее…
Постепенно я начал включаться в институтскую жизнь, осваивать, так сказать, пространство моих притязаний и надежд. Здесь на новом месте, после заочного прохождения по конкурсу через ученый совет института, у меня было пока только жалование старшего научного сотрудника с «дальневосточной надбавкой». Это составляло после очередного «обрезания» всех надбавок, предпринятого Хрущевым, что-то около четырехсот рублей. Ну, еще и в новой должности «и.о. ученого секретаря», как мне было и обещано ранее, еще в Москве, вступив в которую официально, после утверждения «большим президиумом», я мог рассчитывать на дополнительную, мизерную прибавку. До собственного направления работ, своего подразделения было далеко, надо было «попахать» на институт, контуры которого были еще не ясны.
Квалифицированных сотрудников было мало, к моему приезду работа теплилась в двух направлениях, исторически сложившихся с 60-х годов, со времен создания Тихоокеанского отделения института океанологии АН СССР, которое длительное время возглавлял геолог старой закалки, Васильковский Н. П. В 1972 году его сменил Булгаков Николай Петрович, основательный океанограф, гидрофизик. Собственно, оба этих руководителя, каждый в свое время, и определили два противоборствующих лагеря в том небольшом отряде, из которого потом вырос совершенно новый океанологический институт со своей специфической проблематикой под руководством Ильичева (с 1974 года) и финансируемый, главным образом, Военно-морским флотом и Министерством обороны.
Научных сотрудников к моему приезду было около пятидесяти человек, но уже были выделены на следующий год для Тихокеанского океанологического института (ТОИ) дополнительные единицы и к концу 1975 года научный отряд института достиг почти ста человек, а со вспомогательными службами стало уже что-то порядка трехсот человек.
ТОИ обрастал экспериментальными мастерскими и экспедиционными базами (остров Попова и бухта Витязь), эллингами для стоянки маломерного флота, появлялись новые лаборатории и отделы. Институт быстро рос, менялась его структура, отдел кадров был завален письмами специалистов разного профиля с предложением своих услуг, от разных людей со всех концов страны. Видимо, информация о создании такого института, как Тихоокеанский океанологический, будоражила воображение этих людей, многие из которых думали и о своей карьере на Дальнем востоке. В таком массовом притоке людей была несомненно заслуга нового директора, который бесконечно летал в Москву, беседовал с широким кругом сотрудников в Академии наук и «выбивал единицы» для выполнения «закрытых работ» разного профиля, пользуясь своими связями,
