признает себя виновным в отсутствии острого тра-та-тита и соглашается с вердиктом «придурь первой степени».
– Скорее, второй степени, – едва заметно улыбнувшись, сказала доктор. – Не вполне преднамеренно, но и не полностью умышленно.
Перед глазами у Деборы неожиданно возникли ее родители, стоящие очень одиноко, но все же вместе по другую сторону запертой бронированной двери. Без умысла, но с предварительным намерением.
В соседнем кабинете зашевелилась сестра-практикантка, как будто напоминая, что отведенное время вышло.
Доктор сказала:
– Если возражений нет, назначим следующую встречу и начнем наши беседы. По моему убеждению, если мы с тобой будем вкалывать как черти, то победим эту дрянь. Но еще раз уточню: я не собираюсь вытягивать из тебя никакие симптомы против твоей воли.
Дебора уклонилась от прямых обещаний, но позволила себе изобразить на лице очень осторожное «да», и доктор это увидела. Из кабинета они вышли вместе с Деборой, которая старательно делала вид, будто она сейчас находится вовсе не здесь, будто не имеет ни малейшего отношения к этому флигелю и к его хозяйке.
– Завтра в это же время, – сказала доктор медсестре и пациентке.
– Она вас не понимает, – вставила Дебора. – Харон владел только древнегреческим.
Доктор Фрид коротко усмехнулась, но тут же посерьезнела:
– Надеюсь, когда-нибудь я помогу тебе увидеть этот мир непохожим на стигийский ад.
Практикантка и больная повернулись и вышли на улицу; Харон в белой шапочке и полосатой униформе переправлял в застенки отделившийся от тела дух. Наблюдая из окна за их продвижением к главному корпусу, доктор Фрид думала: где-то под этой акселерацией и ожесточенностью, где-то под этим заболеванием, чьи границы пока не поддаются определению, лежит скрытая сила. Она там, она действует; она отозвалась проблеском облегчения, когда был озвучен факт болезни, и более всего проявилась в «суицидной попытке», немом крике о помощи, и в заявлении, таком дерзком и драматичном, на какое способны лишь подростки и несдающиеся больные, что игра окончена и покровы сняты. Факт этой душевной болезни вырвался наружу, но болезнь как таковая по-прежнему глубоко прячет свои корни в жерле вулкана с обманчиво зеленеющими склонами, а глубоко под вулканом зарыты семена воли и стойкости. Доктор Фрид со вздохом вернулась к работе.
– В этом случае… в этом случае я способна только начать движение! – пробормотала она, переходя на родной язык.
Глава четвертая
Сьюзи Блау спокойно восприняла известие о школе санаторного типа, а Эстер попыталась обрисовать клинику своим родителям как дом отдыха. Но они не повелись на этот обман и пришли в ярость.
– У нее с головой все в порядке! Девочка в здравом уме, – отрезал глава семейства. (В его устах это звучало высочайшей похвалой.) – Просто у нас в роду мозги передались через поколение и достались ей. Она – это я, моя кровинка. А вы катитесь
