и удивление старой поварихи, я растерла порох с каплею воды и, смешав мокрый с сухим, хотя с большим трудом, но успела, однако ж, начинить пуговицу плотно до самого отверстия… но успех превзошел мое ожидание и заставил меня усмириться на целый месяц… Через минуту после того, как я бросила пуговицу в печь, она вылетела из нее со свистом, летала по избе, щелкала по стенам и наконец лопнула близ моей головы и взрыла мне кожу на самой ее верхушке; капли крови вмиг разбрызнулись по всем локонам. Я, однако ж, не вскрикнула, но поспешно убежала в свою горницу и заперлась. Платье мое все уже было испещрено кровавыми каплями; сбросив его поскорее, я надела темное, вымыла голову вином и, вытерев полотенцем, засыпала ссадины углем; от этого средства кровь тотчас перестала…»[27]
«…Мне принесли из леса молодого филина, но уже большого; я посадила его в сад и кормила дня три или четыре; но в один вечер вдруг пришла мне мысль принесть его в горницу к матушке!.. Я взяла чудовищную птицу на руки, отворила тихонько дверь в спальню матери, и, увидя в зеркале, что она сидит на лежанке, я протянула обе руки вперед, и, выставив из-за печи одну только голову птицы, едва было этою фарсою не перепугала насмерть свою мать…»[28]
С немалой долей самоиронии рассказывает Надежда Андреевна в книге о своих детских «подвигах». Часто вторым по значению персонажем в этих историях выступает ее мать. Но воспоминания о ней полны горечи и неприязни. Если отец смотрел на выходки Нади сквозь пальцы, то мать не прощала старшей дочери шалости и проказы и пыталась наказаниями исправить ее буйный нрав. Результат при этом оказывался прямо противоположным.
«Хотя я чрезвычайно боялась моей матери, – пишет „кавалерист-девица“, – но непомерная резвость одолевала меня и увлекала вопреки страха наказания; мне кажется, я вымышляла разные глупости невольно, par fatalite…» (франц.: «фатально, по воле рока»).
Однако порою трудно осуждать молодую женщину, в возрасте 22-х лет ставшую хозяйкой дома градоначальника города Сарапула Дурова. В это время (с 1789 по 1796 г.) она имела пять беременностей и рожала каждый год-полтора. Дети ее умирали во младенчестве. Из пяти дочерей выжила лишь Клеопатра, рожденная в октябре 1791 года. Частые роды подорвали ее здоровье: «Мать моя постепенно угасала: ее чудная красота от всего, что имела в себе чарующего, сохранила одну только необычайную белизну лица и томность прекрасных глаз. Теперь она была ничем более, как тенью той красавицы Дуровой, которою некогда все восхищались…»[29]
Чтобы подлечиться, она уехала к отцу на Украину, и тут удар ей нанес Андрей Васильевич. В отсутствие жены он завел себе любовницу: «взял на содержание прекрасную девочку, дочь одного мещанина». Вернувшись в Сарапул, Анастасия Ивановна (Надежда Ивановна?) узнала об этом случайно, и жестокие муки ревности отравили ей жизнь. Правда, Дуров покаялся. Супруги помирились, и результатом примирения стало рождение еще двоих детей: долгожданного наследника – сына Василия
Там же. С. 272.
Там же. С. 265.
Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. – М.: Московский рабочий, 1983. С. 265.
