странное одеяние Слащёва, сказала: – Зизи очень любит военных. Мой муж – тоже генерал.
– Здравствуйте! Очень приятно, – учтиво поклонился Слащёв, и они разошлись. Когда дама с собачкой удалилась, Пантелей сообщил:
– Графиня Соболевская. Наши соседи. Занимают каюту капитана «Твери».
– Завидуешь?
– Жалею генерала.
Пошли дальше. Пантелей в который раз обернулся:
– А какая красивая, ваш дитство. Верите-нет, я как первый раз ее увидел…
– Ты про собачку?
– Та ну вас! Я про дите. Ну чистый ангелочек!
– Девка?
– Ага. Девонька. Махонька, волосики рыженьки, а глаза, ну, прям як… – на мгновенье он смолк, не сразу найдя сравнение. – Знаете, прям як у нашего филина Яшки.
– Что? Опять со всех севастопольских свалок живность насобирал? – сердито нахмурился Слащёв.
– Та не! Только наших старых вывез: кота Барона и филина Яшку, – стал оправдываться Пантелей. – Но оны не в каюти. Оны при мне, в каптерки.
– То-то же! А то еще микробов занесут, – сердито вразумил Пантелея Слащёв.
Возле двери одной из кают Пантелей остановился. Из-за двери донесся тихий детский плач.
– Тут оны, – пальцем указал на дверь Пантелей.
Слащёв резко распахнул дверь и увидел склонившуюся над деревянной коробкой, заменяющей колыбельку, Нину. Она подняла голову, и Слащёв не сразу узнал ее: худая, осунувшаяся, с синими кругами вокруг глаз, увидев Якова Александровича, она посветлела лицом, хотела броситься к нему, но он опередил ее и строго спросил:
– Почему дите плачет?
Иначе представляла себе Нина эту встречу. Она поникла головой и растерянно ответила:
– Молока нету.
– Как это – нету? А сиськи?
– Пустая грудь. Третьи сутки на хлебе и воде. И того не вдоволь. Откуда ж оно возьмется, молоко, Яша?
– Так! Все ясно! – решительно сказал Слащёв, и Нина поняла, что он тот час же уйдет, чтобы что-то где-то добыть: молока ли, хлеба. Он был человек действия.
Нина опередила его:
– Хоть подойди до дитяти, поздоровайся. Твоя она. На всю жизнь, до смерти твоей, твоя.
– Девка, – сказал он с некоторым укором.
– Девочка, – Нина заметно ощетинилась. – Ну и что?
– Ну, и ничего, – он шагнул к Нине и широко заулыбался, – Я рад, что девка! Я хотел девку, – он обнял ее. И она, кутая голову в полы его френча, вдруг заплакала. В голос. Громко.
– Ну, ты чего? Ты чего? – стал растерянно бормотать он.
– Я боялась, – всхлипывая, она подняла на него глаза. – Ты ведь мальчишку хотел.
– Не имело значения, – и, встав на носки и лишь слегка позванивая шпорами, он осторожно подошел к колыбельке. Заглянул в нее.
И крохотная девчушка, до этого мгновения обессиленно
