«Проживши там недели с три на чужом столе и в бесплатной квартире, возвратился в Могилев, довольствуясь иногда воспоминанием виденных там предметов, которых смешение нельзя было не видеть, то есть обилия и бедности, мотовства и скупости, огромнейших каменных домов и вбившихся в землю по окна бедных деревянных хижин, священных храмов и при них торговли и кабаков, воспитания и разврата, просвещения и невежества. Получивших богатое наследство видел бедными, гордыми и подлыми. Там подпора Отечества занимается с вечера до утра важными пустяками, названными игрою, и за игру вызывает на поединок, а от восхождения до захождения солнца спят».
В конце XVIII – начале XIX века Москва представляла собою подобие инвалидного дома для высшего дворянства, бывшего «в случае» при императрице Екатерине II. Они украшали себя бриллиантами и орденскими лентами и, тратя капиталы, добивались лести менее состоятельных москвичей и крепостных лакеев. Но время шло, и азиатскую роскошь постепенно приходилось забывать, более обращая внимание на простонародную потеху. Но еще в 1840-х годах, судя по воспоминаниям Б. Н. Чичерина, дворянство продолжало веселиться: «Все это кружилось, вертелось, ездило друг к дружке. Каждое утро и почти каждый вечер были приемные дни то у тех, то у других. Зимою, кроме балов и вечеров, бывали катанья на тройках и пикники за заставой. 1 мая – непременный пикник в Сокольниках, куда ездили самые нарядные московские дамы. На Масленице веселье было в самом разгаре; были утренние балы в Дворянском собрании, где также собиралось все московское общество, а в последний день то здесь, то там танцевали с утра до 12 часов ночи. Великим же постом наступала пора карточных вечеров. Собирались иногда более пятидесяти человек; хозяйка хлопотливо устраивала для всех подходящие партии и, усадив гостей за зеленый стол, сама наконец с легким сердцем садилась за свою заранее подобранную партию. При этом я должен сказать, что за все шесть лет моего пребывания в московском большом свете я не видел никаких дурных сплетен и ссор. Москва думала только о том, чтобы вести независимую и приятную жизнь, с сохранением самого строгого приличия и при хороших отношениях друг к другу».
Еще более праздную картину жизни московского дворянства первой половины XIX века рисует Н. И. Шатилов: «Большинство тогдашнего дворянства жило праздно и легкомысленно и, если и занималось самообразованием, то оно касалось только эстетической стороны, ничего общего с требованием практической жизни не имеющей: о практической жизни мало кто думал. Женщины увлекались французскими романами, заводили флирты, выезжали в свет, делали визиты, сами принимали гостей; многие из них даже не каждый день видели своих детей, которые обыкновенно жили на антресолях на попечении нянек и иностранных гувернанток…
Мужчины, если не служили, то занимались тоже исключительно жизнью в свое удовольствие… Об интересах страны и даже о своих собственных выгодах мало кто думал: на то существовали бурмистры и управляющие. Дела шли по щучьему велению и по барскому хотению – их
