есь продавалось все: от канцелярских скрепок до масла, акрила и акварели лучших мировых производителей. Софи заглядывала сюда время от времени, предаваясь мечтам о несбыточном, словно жадные взгляды на вожделенную краску или хлопковую бумагу могли совершить чудо и прибавить денег в пустых карманах.
Сегодня возле витрины с акварелью у нее перехватило дыхание: на самом видном месте появилась роскошная деревянная коробка «Рембрандт» от Ройал Тэлэнс: сорок восемь кюветов волшебства. От ценника, прикрепленного к откинутой крышке, у Софи помутилось перед глазами, а в горле запершило. Видимо, коробка с акварелью представляла собой какой-то особо ценный музейный экспонат, и он был очень дорог хозяевам магазина: не дай бог купят. Переводя дух, Софи на миг зажмурилась. Что ж, ей было к чему стремиться и куда расти. И все же – боги милосердные! – откуда брались эти астрономические цифры о трех знаках до запятой? С потолка? Софи зачарованно застыла перед запертым застекленным шкафом, потерявшись в палитрах, гаммах и магических названиях: Ройал Тэленс, Мэймери, Винзор и Ньютон, Гольбейн… Рядом находилась полка поскромнее – труба пониже, дым пожиже. «Белые Ночи» от Невской Палитры – тоже ничего себе краски; впрочем, чуть грязноватые, чуть грубоватые, с проблемной светостойкостью в красно-фиолетовой гамме и мешаниной пигментов в коричневой… Ну а куда деваться? Надо же чем-то рисовать. Можно было бы за пару недель сэкономить на обедах и купить один тюбик «Рембрандта», миллилитров пять. Церулеум, например, или землю зеленую. Он как раз стоил как полкоробки «Белых Ночей».
Краем глаза Софи заметила, как разглядывают ее молоденькие продавщицы: оценивающе и чуть насмешливо, с головы до пят, – и ощутила, как деревенеет тело, а щеки заливает горячий румянец. Она мигом представила себя со стороны: стоптанные кроссовки, джинсовая юбка и поношенная куртка с капюшоном, а через плечо – кожаная сумка, вытертая и вылинявшая за годы до зеленовато-серого оттенка. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какие мысли посещали продавщиц при взгляде на очередную студентку Академии, сиротливо топтавшуюся у витрины и вымучивавшую на лице выражение сомнения. Раздосадованная, Софи собралась гордо двинуться к выходу, как вдруг тренькнул дверной колокольчик. Внимание продавщиц мигом переключилось на вошедшего, скучающие лица просветлели и исполнились благоговейного восторга – не иначе как пожаловал Клиент с большой буквы. Софи подавила желание высунуться из-за витрины и тоже поглазеть на посетителя. По крайней мере, теперь она могла покинуть магазин, не теряя достоинства, – проще говоря, улизнуть под шумок. Однако радость ее улетучилась, едва лишь раздался спокойный низкий голос с легким французским акцентом:
– Сколько ты предлагаешь? Пять машин в год? Это смешно, я сам могу приобрести пять машин для собственного гаража. Двести пятьдесят тысяч за авто? Все равно смешно. У меня на сегодня уже четверо клиентов, готовых платить и по двести пятьдесят, и по триста тысяч евро за эту машину, а до конца года…
Софи вдруг сообразила, что задержала дыхание и не в состоянии сдвинуться с места.
– А вот это их проблемы, не наши!..
Откуда он здесь? Зачем он здесь?
– Хорошо, пусть будет десять для начала. Согласен. К завтрашнему дню жду документы. И держи меня в курсе насчет Альмир. Так… – судя по всему, разговор завершился. – Добрый день, мадемуазель, – обладатель бархатного голоса обратился к одной из продавщиц – та расцвела в улыбке.
Софи обреченно дождалась, пока говоривший приблизится к витрине, за которой она притаилась.
Александр Аверонский. Гремучая смесь дьявольски привлекательной внешности, утонченных манер и опыта, накопленного без малого пятью сотнями прожитых лет. Ее семейное проклятие. Вампир, не боящийся солнечного света. С тех самых пор, как ее много раз «пра» прадед поклялся очистить мир от этого кровососа, началась охота, сменившая с течением веков не одно поколение ее предков. Отец от семейного «дела» самоустранился, еще в конце девяностых, сразу после ее рождения переехав в Москву и прихватив с собой маму, а вот дядя Андрей Васильевич счел долгом чести поддержать традицию. Он и сына своего воспитывал соответственно: первый осиновый кол парнишка смастерил в четыре года. Софи пошла по стопам дяди. Портативные вампиропротыкатели, конечно, не мастерила, но ей не раз доводилось вытаскивать из цепких лап Аверонского того же Макса – мальчишка прямо-таки бредил желанием испытать на Аверонском свои безумные изобретения. Что бы он без нее делал, глупый ребенок, торопящийся вырасти… или умереть.
Ноги по-прежнему ее не слушались, тело обмякло. Так бывало всякий раз, когда ей доводилось встречаться с этим… человеком. Холод заструился по жилам. Только бы он ее не заметил, только бы увлекся общением с продавщицами и не обратил внимания на серую мышку в углу. Обмениваться приторно-светскими улыбками и двусмысленными фразами, за каждой из которых вырастало обещание могильной плиты, осинового кола или клыков в вене, не возникало ни малейшего желания.
Но как бы не так! Естественно, Аверонский ее увидел. Улыбнулся, чуть
