вокруг решетки лифтовой шахты, арочные ниши в стенах – столетие назад в них стояли чугунные подсвечники, а теперь были встроены прикрытые запыленными плафонами светильники. Побелка на стенах давно не обновлялась, поэтому зажелтела и покрылась темными пятнами, а лестница тянулась бесконечно, каждый пролет вмещал по двадцать ступенек. Но Софи нравилось приходить в это здание. Полутемные пролеты и гулкий стук подметок об пол вызывали в душе смутную тревогу, словно память крепко держала в своих глубинах какие-то события, связанные с этим местом, словно это она, София Хелмс, когда-то жила в этом огромном старинном доме, разъезжала по балам и вот так же, как сейчас, поднималась по нескончаемым ступенькам. Тогда еще не существовало лифта, зато были шелка, муар, жемчуга, шляпки со страусовыми перьями и веера.
Лифт здесь не работал никогда, и наверх приходилось подниматься пешком. Библиотека занимала третий этаж целиком. Внизу, кажется, кто-то жил, на втором расположилась то ли туристическая фирма, то ли агентство, занимающееся проблемами эмигрантов, но сейчас дневная суета потихоньку сходила на «нет», и Софи удалось расслабиться.
Она не любила читальные залы: чье-то сдерживаемое, будто извиняющееся покашливание, шелест страниц, ерзанье на стульях и громоподобный звук шагов в напряженной, неестественной тишине. Ей нравилось забраться поглубже в одну из тесных, длинных комнат, где вдоль стен тянулись стеллажи, расставленные вдоль и поперек. И где не было света. Только лампы в каждом закутке. Захочешь – включай, устраивайся на потертом табурете и погружайся в чужую реальность. В мир чьих-то фантазий.
Но сегодня были не фантазии. Сегодня была странная, на взгляд сухой, тощей, пропахшей книжной пылью библиотекарши, подборка книг. Оборотни и вампиры. Вампиры и оборотни. «Трактат о вампиризме» Аннет Боже, «Мадьярские легенды и сказания» венгерского автора-составителя с непроизносимой фамилией, славянская мифология, средневековые суеверия, кое-что из художественной литературы. Зажав в зубах карандаш и воткнув блокнот между томами классики, Софи листала предложенные книги, то скептически хмурясь, то вздрагивая, то с замиранием вчитываясь в текст.
Описания вампиров разительно отличались между собой. Бегло пролистав по паре глав, Софи не стала трогать стокеровского «Дракулу» и «Упыря» Толстого. Все это – далеко не объективное восприятие авторами языческих суеверий. Все это – красочные и далеко не оригинальные фальшивки. Хотя кое в чем они перекликались с псевдонаучными трудами. А именно – и речи быть не могло о задатках человечности в вампирах. Алчные, порабощенные плотоядным голодом, одержимые демонами разврата и похоти покойники, богомерзкие твари, умертвия. Умерщвленные, но не мертвые. Nosferatu. Никакой души, одна оболочка, не способная ни печалиться, ни радоваться, ни любить, ни сострадать. Какая же гадость!
Софи с отвращением захлопнула «Трактат» и помахала перед носом рукой, разгоняя пыль.
До чего же люди консервативны, когда дело касалось мифологии! Откуда только бралось это слепое стремление сохранить
