ударил белого головой в живот, так что тот опрокинулся назад и полетел в канаву, наполненную грязной водой. После этого Ханс спокойно повернулся и исчез за углом.
К моему облегчению, через минуту белый вылез из канавы, весь покрытый грязью, и, держась за место, называемое на медицинском языке диафрагмой, медленно пошел вдоль улицы.
«Какими преданными могут быть готтентоты, которых считают самыми низшими существами человеческого рода», – подумал я.
Придя домой, я уселся в расшатанное тростниковое кресло на веранде, закурил трубку и задумался, что мне предпринять, имея всего на триста фунтов имущества и хороший запас оружия.
Коммерцию во всех ее видах я навсегда отверг.
Оставалась только моя старая профессия охотника.
Слоны – вот единственно выгодная в смысле заработка дичь.
Но ближайшие места охоты уже давно опустошены. Кроме того, пришлось бы соперничать с молодыми профессионалами из буров.
Если уж решиться заняться охотой на слонов, придется идти в отдаленные места. Размышляя о преимуществах и недостатках различных мест для охоты, я услышал из-за большого куста гардении козлиное покашливание. Однако я знал, что эти звуки производит человеческое горло, так как не раз они служили мне сигналом в опасную минуту.
– Ханс, иди сюда, – позвал я, и вслед за этим из кустов алоэ показалась фигура старого готтентота. Я не понимал, почему он выбрал такой путь для своего визита, но это вполне согласовалось с его скрытностью, унаследованной от предков. Он уселся на корточки передо мной как коршун, поглядывая на спускавшееся к западу солнце.
– Ты так выглядишь, Ханс, – сказал я, – будто только что дрался. Шляпа у тебя измята, весь ты обрызган грязью.
– Да, баас. Баас прав, как всегда. Я поссорился с одним человеком из-за шести шиллингов, которые он мне должен, и ударил его головой, позабыв снять сперва шляпу. Мне жаль, это хорошая шляпа. Она почти новая. Два года назад баас подарил мне ее, когда мы вернулись из Страны Понго.
– Зачем ты лжешь? – спросил я. – Ты дрался с белым человеком вовсе не из-за шести шиллингов. Ты столкнул его в канаву и забрызгался грязью.
– Да, баас. Это так. Я дрался с белым не из-за шести шиллингов. Я дрался с ним за преданность, которая стоит меньше или ничего не стоит. Я пришел к баасу одолжить фунт. Белый человек пожалуется в суд. Меня заставят заплатить фунт или сидеть в сундуке[8] четырнадцать дней. Белый ударил меня первым, но судья не поверит бедному готтентоту, а у меня нет свидетелей. Скажут: Ханс был пьян, Ханс лжет. Плати, Ханс, плати фунт и десять шиллингов или иди в сундук на четырнадцать дней плести корзины для великой королевы. Баас! У меня есть деньги заплатить за правосудие, которое стоит десять шиллингов, а мне нужен еще фунт.
– Я думаю, Ханс, что скорее ты мне мог бы одолжить фунт, чем я тебе. Мой кошелек пуст.
– Это ничего, баас. Если необходимо, я могу четырнадцать дней делать корзины и циновки для великой белой королевы. Пусть
То есть в тюрьме.
